чего ж! – мальчишка подбоченился. – Нас дьякон Филипп учит. Барин сказывал, коли выучимся, приказчиками станем. В Одессу нас с гранитом пошлет. Или в Киев.
– Завидно! – от души рассмеялся гусар. – Вот, ей-богу, завидно. Гляжу, повезло вам с барином, парни. Теперь поведайте-ка, как вы утопленницу нашли.
– Да что говорить? – отроки переглянулись. – Пришли с утра на пруд – а тут…
– Когда именно с утра? – тут же уточнил Дэн. – Солнце уже поднялось или только-только начинало.
– Рано было. В церкви едва колокола отзвонили.
– Ну-ну-ну! – подогнал гусар. – Говори, говори… Звать-то тебя как?
– Федька. А это братец мой, Микитка. Так я и говорю… Мы сразу – к барину, стучались, стучались – не открывает. Один ведь. Слугу-то, дядьку Финогена, он еще вчерась в город послал, а другой слуга, Ерошка, приболел – в избу к родне подался, на леченье.
– Хм… однако негусто у барина вашего со слугами, негусто.
– Так на каменоломне ж все!
– Итак… Увидели утопленницу, бросились к барину, барина не добудиться… Что дальше?
– А дальше мы дьякона встретили, отца Филиппа. Ему и рассказали, а уж он…
– Понятно с вами все.
Денис потер ладони и, поднимаясь с лавки, спросил:
– А никого чужого вы тут рядом не видели?
– Дак не видели…
– А вчера, вечерком? Ну, к примеру, дамочку эту?
– Не-а. Мы вчерась за деревнею, на полях, солому старую собирали.
Отпустив ребят, гусар вернулся в дом. Усевшись на венский стул, Ратников как раз допрашивал подозреваемого, изрядно, кстати, нервничающего. Видать, узнал уже, что к чему.
– Да говорю же, не было у меня вчера никаких женщин! Никаких – ни молодых, ни старых. Да бог знает, откуда она в моем пруду взялась. Может, мимо шла, да… А я ничего не видел, не слышал – спал.
– Спали они… хм…
– Так-таки крепко спали? И часто вы так? – с молчаливого разрешения капитана-исправника Дэн тоже задал вопрос.
– Нечасто! – глянув на гусара, подозреваемый почему-то вздрогнул и опустил глаза.
Впрочем, можно было понять – почему. От стыда – от чего же еще-то! Как многие помещичьи дети, верно, еще с рождения был приписан к какому-нибудь полку, может, даже и к гусарскому. Только не служил, а числился, да потом и вовсе службу оставил, вернулся в родные места да занялся хозяйствованием.
– Нечасто! Вы понимаете, господа, до скотского состояния я вообще никогда не напиваюсь! Никогда. Дело у меня – каменоломня, договоры, поставки… Некогда пить! Тем более сейчас, когда старший брат мой, Мефодий, уехал с делами в Киев. Я ж за старшего нынче, за все отвечаю, так!
– Вот, верно, и расслабились!
– Да что вы такое говорите?! – вскинулся молодой человек. – Вы… вы на каком основании… вы… Я городничему жалобу подам, вот!
– Подадите, подадите. Ваше право, – Федор Петрович развел руками и поднялся со стула. – А теперь, любезнейший
