style="font-size:15px;"> – Скорее мертв, чем жив, – пробурчал я и попытался перевернуться.
От долгого (сколько же я спал?) лежания на траве все конечности затекли и только смог чуть двинуть головой. Да и дрожь меня пробивает – купание в холодной водичке сказалось. Н-да, раньше, при своем источнике, не знал, что такое простуда, а тут почувствовал неприятные ощущения в носу, а потом и чихать начал.
– О, да ты горишь весь! – воскликнула старуха с клюкой и лукошком.
Брежу? Смерть же с косой приходит, зачем ей лукошко? Мысли путаются, в глазах двоится, от озноба потряхивает, а голова раскалывается.
– Идти-то сможешь? – поинтересовалась у меня бабка.
Идти? Мне бы подняться суметь, но встал и, пошатываясь, побрел вслед за бабкой, которая вроде и не слишком стара, как показалось на первый взгляд. Сколько шли – не понял, показалось – вечность, голова кружится, перед глазами двоится, да еще озноб пробивает. Обратную дорогу при всем желании не отыскать, да и нет мне пути назад – только вперед. Последние метры пути выдались и вовсе тяжело, последние что запомнил: вопросы все бабка задает, но все какие-то простые, лишь бы что-то отвечал, да еще помню дом на полянке, настороженный рык волкодава и шелковистый черный хвост.
Очнулся на лавке от того, что пресловутый хвост, который не давал покоя в забытье, щекочет мне лицо. Ух, это кот! А в моем помутневшем сознании рисовался волкодав с кошачьим хвостом и рогами. К слабости во всем теле уже привыкать стал, хотя недавно казалось такое невозможным. Н-да, все течет и меняется. Собрался с силами и приподнялся, чтобы осмотреться: травки над дверью, деревянный стол, еще одна лавка, пара стульев, печь, окно с мутным стеклом – все убранство. Ну, словом изба знахарки деревенской, ни больше, не меньше.
– О, очнулся? – от порога послушался голос.
– Да, долго я тут?
– Думала и вовсе не встанешь, а ты на вторые сутки оклемался, – задумчиво проговорила моя спасительница и подошла к столу. – Сейчас смешаю тебе травки, выпьешь, силы и появятся.
Внимательно слежу за ней и никак не могу определить ее возраст. Сорок – мало, пятьдесят – мало, шестьдесят – много. Что-то цепляет глаз, но понять никак не могу. Еще раз осматриваю бабку, но уже пытаюсь включить магическое зрение. Голова взрывается болью, но кое-какие энергетические потоки, хоть и на миг, обвивающие фигуру спасительницы – углядел.
– Меня зовут Рэнион, для друзей Рэн, – представился я.
– И как мне к тебе обращаться, касатик? – усмехнулась та.
– Рэн, – с твердостью глядя ей в глаза, ответил я, а потом добавил: – Ты меня спасла, не привык на добро злом отвечать.
– Меня можешь кликать знахарка или бабка Тува.
– Для бабки тебе еще далеко. Может тетушка Тува? – улыбнулся я.
– Ты вот выпей-ка это, а потом за стол, есть-то небось хочешь?
