заключенных в лагере, постоянно пополнялся за счет советских военнопленных, за счет различных групп населения, привезенного из оккупированных стран Европы, за счет лиц различных групп населения, захваченного гестапо на улицах, вокзалах, в домах при систематических облавах и обысках, постоянно проводившихся гитлеровцами в Польше и в других странах Европы, а также за счет евреев, привозимых из созданных гестапо в Польше и различных городах Западной Европы гетто».
39
Впрочем, и там Печерский – и едва ли по цензурным условиям – подчеркивает прежде всего свою советскую идентичность. Вот характерный диалог, происходящий у него с одним из лагерников сразу после прибытия в Собибор.
«– Вы откуда сами будете? – спросил у Саши по-еврейски, подсевши сбоку, полный мужчина лет сорока. – Я не понимаю, – ответил Саша. Незнакомец повторил вопрос по-польски.
– Он не понимает ни по-польски, ни по-еврейски, – вмешиваясь в разговор, сказал Шлёйма.
– Как не понимает? – удивился незнакомец. – Ведь он еврей!
Шлёйма перевел Саше.
– Скажи ему, Шлёйма, – сказал Саша, – что я не знаю еврейский язык не потому, что я чуждался его или хотел скрыть свое происхождение. У нас в Советском Союзе этого не нужно было. Мы не знали разницы между евреем, русским, узбеком, татарином, у нас просто – люди жили. Для всех у нас существовало одно имя – это человек. Этого было достаточно, чтобы ты жил, как жило стодевяностотрехмиллионное советское население. В условиях моей работы, моей жизни, жена у меня русская, мне не приходилось разговаривать по-еврейски, поэтому я его и не знаю. Пусть он не думает, что я чуждался или чуждаюсь своего родного языка!»
40
Не исключено, что здесь Печерский ориентируется на очерк Рутмана и Красильщика, где Энгель также назван Генрихом. «Генрих Энгель» фигурирует и в последующих публикациях Печерского, в том числе в книге 1945 года.
41
Интересна дальнейшая судьба Виталия Рубина (1923–1981). Он стал крупным специалистом по истории Древнего Китая, а затем – одним из лидеров движения советских евреев за репатриацию, членом первого состава Московской Хельсинкской группы. В 1976 году эмигрировал в Израиль. Любопытно, что упоминаемая Рубиным в письме Фира (Эсфирь) Шифман (1922–1997), передающая Печерскому свое восхищение его «благородством и мужеством», – жена крупнейшего медиевиста Арона Гуревича.
42
«Восстание в Собибуре» – единственный вклад в «Черную книгу» и для Антокольского, и для Каверина.
43
Еврейский антифашистский комитет в СССР, 1941–1948: Документированная история. М.: Международные отношения, 1996. С. 281.
44
Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. Т. 5. М.: Юридическая литература, 1991. С. 169. Бывший узник Собибора, чешский еврей Курт Тихо, описал все происходившее в лагере в письме от 7 марта 1946 года, адресованном представителю Чехословакии в трибунале генералу Богумилу Эчеру, однако ход письму не был дан. Не имеет никакого документа�
