Мистер Барбер играл то ли с марионеткой, то ли с куклой, заставляя ее скакать по своим коленям, а Лилиана зачарованно наблюдала, засунув босую ступню ему под отворот брючины и бесцельно трогая пальцами ромбовидный орнамент на его носке. Вид этих лениво шевелящихся пальцев произвел на Фрэнсис неожиданное действие: она вдруг сильнее, чем когда-либо, почувствовала одиночество. Она тихонько прошла в свою комнату, разделась, не зажигая свечи, и свернулась клубком в постели, охваченная беспросветной тоской. Зачем ей жить? Ее сердце иссохло, омертвело – оно что сморщенный чернослив, что древняя окаменелость, что кусок застывшей лавы. Ее рот словно набит золой. Все безнадежно, все тщетно…
На следующее утро в туалете Фрэнсис обнаружила, что пришла «подруга». Почему это называли «подругой», она никогда не понимала – уж скорее, «враг у ворот». Тем не менее при виде алого пятна на гигиенической прокладке ей полегчало. Женщины всегда малость не в себе перед этими днями, подумала Фрэнсис, и не виноваты в своем подавленном настроении. Она сказала матери, что у нее легкий приступ невралгии, и весь день провела в постели с грелкой.
Полулежа на подушках, ощущая шеей шелковистость коротких волос, Фрэнсис слышала, как Барберы ходят взад-вперед по лестничной площадке. Время от времени доносился голос Лилианы: сейчас, вне ее физического присутствия, старательно поставленные интонации в нем казались совсем неестественными, и ее смех звучал резко, с привизгом. Фрэнсис в который раз задалась вопросом: что, собственно говоря, у нее с Лилианой общего? Может быть, они сошлись просто от скуки, от нечего делать? Ну вот как они проводили время вдвоем? Прогулки в парке, рахат-лукум… убогие, банальные развлечения. Глядя на платяной шкаф, Фрэнсис вспомнила, как Лилиана перебирала ее платья. «И ты должна носить шелковые чулки, Фрэнсис, а не эти ужасные хлопчатобумажные!» Не было ли в этом известного высокомерия? Обидной снисходительности по отношению к Фрэнсис? Как будто в ее унылую жизнь требуется внести какое-то оживление, и никто, кроме Лилианы, этого сделать не может.
А когда выяснилось, что в свое время жизнь Фрэнсис оживлял, причем самым нетрадиционным образом, другой человек, Лилиане это не понравилось.
Ладно, тем хуже для нее! Извиняться Фрэнсис не намерена. «Лучше уж быть такой, как я, – подумала она, – чем замужней женщиной. Лучше быть старой девой, чем ограниченной пекхамской женушкой!»
Назавтра утром Фрэнсис встала, полная решимости.
– Нам надо чаще выбираться из дома, – заявила она изумленной матери. – Надо разнообразить нашу жизнь. Мы погрязли в рутине.
Она составила список мероприятий: концерты, экскурсии, общественные собрания. Под влиянием момента пролистала свою записную книжку с адресами и написала письма старым друзьям. Взяла в библиотеке несколько книг современных авторов, которыми никогда раньше не интересовалась. Начала самостоятельно изучать эсперанто,
