далеко, как только возможно. При всем при этом «кобель» во мне – в каждом мужчине сидит такой «кобелек», особенно если он совершеннолетний, холост и свободен от каких-либо личных обязательств – был польщен проявленным к моей особе интересом. Тем не менее я был слишком верен дисциплине и своей работе, чтобы позволить ее флирту перерасти в открытые шуры-муры, угрожающие моему заданию. Эту линию я не собирался пересекать.
Я заказал ром с колой – мой первый алкогольный напиток при исполнении – и любезно включил в свой счет ее напиток. Я перевел разговор с моей персоны на тему наркотиков. Она предложила «замутить» (купить или свести меня с кем-то продающим наркотики) по марихуане или кокаину нам обоим, но развить эту тему нам помешали бурные овации, приветствовавшие Стоукли Кармайкла, символически воздетые кулаки и выкрики «Так держать, брат!» и «Черная сила!». Толпа была без ума от него. Я же, аплодируя, не мог сдержать смеха, наблюдая, как моя немочка со своим акцентом вопила «Черная сила!», воздевая белый кулак.
Речь Стоукли была типична для его репертуара. Он пересыпал ее ссылками на свои панафриканские философские воззрения – идеологию, требовавшую международного укрепления экономической, социальной и политической солидарности среди представителей африканской диаспоры. Это воззрение опиралось на общее историческое наследие, скрепленное общим врагом: белой расой. Вместе с его верой в марксистский революционный переворот в американской политической системе, послание Стоукли представляло большой интерес как для черных масс, так и для моего начальства.
Стоукли был полон энергии и завораживал публику. Чередуя напор и проникновенность, он то вводил людей в горячечное исступление, то успокаивал, словно они слушали ублажающую воскресную проповедь. Он, как виртуозный кукловод, тянул за ниточки наших эмоций и вел нас по пути, которым мы, по правде говоря, вряд ли хотели идти.
Я ловил себя – и не раз – на том, что тоже заражаюсь его экстатически излагаемыми доводами против того правительственного учреждения, которое я представлял, и всех белых людей, на которых я обычно смотрел с симпатией и дружелюбием. Когда я замечал, как радостно хлопаю и кричу «Так держать, брат!», то быстро напоминал себе, что мы с ним по разные стороны баррикады. Я искренне надеялся, что был достаточно хорошим «актером под прикрытием», чтобы мои коллеги из департамента, слушавшие меня по радиопередатчику, не распознали в моем голосе искреннего одобрения.
Моя карьера под прикрытием началась с расследования «Черных пантер», но теперь пришло время перевернуть монету другой стороной – меня позвал Клан.
Стоукли, держа всю публику – и меня в том числе – в плену своей риторики, разносил в пух и прах белого человека и белую расу, утверждая, что за всю свою историю они понимали исключительно хорошо только одно – силу огнестрельного оружия. После чего он стал призывать черные массы Америки вооружиться в преддверии «БОЛЬШОЙ» революции, которая была не за горами. На это
