Комаров. – С женой покойного беседовал?
– Конечно. Она вообще не в курсе его дел. Это пустой номер. Ты сам женат?
– Был, – помрачнел Комаров, – жена эстонка, осталась в Прибалтике. Вместе с сыном. Теперь уже за границей. А у тебя как?
– Две дочери, – ответил Пахомов. – Я ведь женился почти сразу после окончания университета. Старшей уже девятнадцать. На третьем курсе медицинского. А младшая пока ходит в школу. Я тебя познакомлю с женой, прямо сегодня вечером поедем к нам домой.
– Договорились.
«Он все-таки изменился», – подумал Пахомов. Улыбка у Вали была не такая, как прежде. Раньше он улыбался широко и открыто. Теперь улыбка была только своеобразным ритуалом. И не более того.
Он еще успел подумать, как нелегко Вале одному, когда зазвонил городской телефон. Пахомов поднял трубку.
– Павел Алексеевич, – услышал он взволнованный голос Чижова, – мы нашли автомобиль, сбивший Чешихина.
– Сейчас выезжаем, – сразу все понял Пахомов.
– Что случилось? – спросил Комаров.
– В дороге все объясню. Кажется, тебя называли на факультете Везунчиком? Ты всегда доставал тот билет, который хотел. Будем считать, что ты приносишь удачу. Поехали быстрее.
Глава 4
– Мне казалось, что это вымыслы журналистов, – подумав, сказал Дронго. – Неужели группа «Феникс» действительно существует?
– Судя по всему, да. Можешь мне поверить, – мрачно ответил Родионов, – но это не мы. Мы собрались вместе, чтобы обсудить возможность контактов с этой неуловимой группой. И, конечно, возможность совместного расследования убийства Караухина.
– Кто это мы?
– Группа ветеранов «Альфы» и КГБ, – сразу ответил полковник. Дронго обратил внимание, что Родионов не сказал привычного словосочетания «бывшего КГБ», но не стал переспрашивать.
– Судя по всему, костяк этих людей составляют те, кто покинул ряды Комитета государственной безопасности сразу после августа девяносто первого. Всех оставшихся в КГБ после назначения Бакатина они считают предателями и соответственно не хотят иметь с этими людьми ничего общего. Как видишь, в категорию предателей попал и я, хотя и подавал рапорт об увольнении еще первого сентября. Но тогда несколько моих подопечных, в том числе и ты, находились за рубежом. Мое увольнение в результате растянулось на три месяца, и я был уволен из органов КГБ лишь в начале декабря.
– Я помню, – кивнул Дронго, – кстати, кажется, за нами следят.
– Да? – Родионов не обернулся, для этого он был слишком хорошим профессионалом. – С чего ты взял? Мне так не показалось.
– Просто я иду слева от вас, – тихо сказал Дронго. – Вам с этой стороны довольно трудно заметить, а я обратил внимание еще раньше, на другом конце улицы стоит автомобиль, который ждал нас у кафе. Сейчас он переехал поближе к нам. Бежевый «Москвич».
– Кажется, я старею, – пробормотал Родионов, –
