ходит, всех спрашивает.
– А меня не спрашивает, – говорит Туча, стараясь звучать равнодушно. – Да вот спросил бы! Я бы помогла, я б его тоже сводила к Сплюхе. Или он уже ходил?
– Не знаю. А Сплюха при чем тут?
– Да вот при том. Ведь хмуря позвали после того, как у неё сны украли.
Я останавливаюсь. Мы с Тучей как раз дошли до лужайки у северного края поселения. Тут сухо и зелено, болото подступает к поселку только с юга. Скоро селенье придется снимать с места и уносить от растущего болота – на север ли, на восток ли, ближе к приозерным деревням – я не знаю.
На лужайке стоят два голема, недвижимые, по колено вросшие в землю, местами оплетенные вьюнком. На плече одного из них виднеется прошлогоднее птичье гнездо. Вокруг големов бегают дети, за ними со счастливым визгом носится вислоухий щенок. На поваленном стволе сидят две старухи, смотрят на детей с улыбками. Тихо-тихо сидят, не шевелятся, и глаза у обеих такие, словно они, глядя на детей, видят что-то еще. Что-то большее.
Смотрела ли на меня так же моя бабушка, когда я был в возрасте этих ребятишек? Наверняка. Но тогда я этого не замечал, а теперь уже…
Отвожу взгляд, выламываю гибкую ветку вербы, прохожу за спинами старушек. Туча неслышно следует за мной, и даже колпичка молчит.
«Вот они и пришли за тобой…»
– Что значит – украли сны? – спрашиваю, когда лужайка остается позади.
– Да вот так – украли, – Туча по-птичьи пожимает свободным плечом, – и Сплюха теперь не может узнать истину. А нам просто ничего не снится. Что ты так смотришь, не знал?
Я мотаю головой.
– Накер дур-ралей, дур-ралей! – каркает колпичка, а потом беззвучно изображает хохот, широко раззявливая клюв. Вот же гадкое создание.
– Я из тебя суп сварю, – говорю колпичке, – с крупой, зеленым горошком и синими перьями.
– Да не сердись на неё, – примирительно говорит Туча, – это же просто птица. А сны у нас и правда украли. Тебе самому здесь разве снилось что-нибудь?
Чешу переносицу. Не снилось, но это ничего не означает. Духи ночи редко приносят хмурям сны – только если теряют их по дороге или если у них остаются лишние. Может, здешние духи просто устали или голодные, или сердятся, вот и перестали давать сны болотцам. И те, вместо того, чтоб духов умаслить, за хмурем послали? Спятили они тут все, что ли?
Значит, Гном должен найти того, кто украл у болотцев сны. То есть нет, – значит, канцелярия земледержца всерьез направила хмуря в Болотье, искать похитителя снов.
Колпичка продолжает беззвучно ржать.
Мы проходим через маленькое поле, засаженное мохнатым зеленоколосым ячменем, выбираемся на тропинку. Идем, уклоняясь от свисающих веток, задевая редкие кусты с бело-розовыми цветами. Цветы пахнут дождём и мёдом, вокруг надрываются квакухи – вечереет. У поворота тропы Туча останавливается, запускает руку в мешочек на поясе, а я жду, стараясь не смотреть на бабокамень. Эти деревянные идолища
