Да что слова, если прямой взгляд уперся в такой же прямой взгляд светлых, почти прозрачных, блестящих в желтоватом свете вагонных ламп, белым, пронзительным огнем глаз. Мужчина проглотил, невесть откуда взявшийся в горле огромный и несъедобный ком. Закашлялся нервно и по-детски тонко. Опустил глаза на руки. Но, в руках не было книги, в которую можно было бы погрузиться, не было шерсти, которую можно было бы вязать. Руки были пусты, круглы и волосаты. Долго смотреть на свои руки глупо. Мужчина понимал это, но продолжал смотреть на них внимательно.
– Отрывай, почему не отрываешь? – мерзкий тип не исчез, хотя в это хотелось бы верить. Сам он исчезать не собирался. А в ухо ему двинуть было так просто. Это было просто до безобразия. Это было очевидно просто. Вагон ждал развязки. Мужчина решительно поднял голову, открыл рот… глаза уткнулись в тот же прямой блестящий взгляд, прозрачных глаз.
– Я просто попросил вас выйти из вагона, – не узнав своего голоса, произнес мужчина. Он не знал ни этого голоса, ни этих слов. Он не узнавал себя. Опустил голову и стал выковыривать что-то из-под чистого ногтя.
– Сказал, оторвешь голову. Сказал, что убьешь меня. Убивай. – Человек не повышал голос. Он даже тверже его не делал. Он вообще ничего не делал. В его голосе было что-то заискивающее. То, что въелось так глубоко, что уже невозможно избавиться. Сам голос и не имел значения. В нем было большее, чем нотки, сила или интонация. В нем была пустота. Абсолютная, черная как мир за окном, холодная, как тот тамбур, в который его изгоняли. Безликая и мрачная, как все, чего мы не знаем.
– Поймите, – громадный мужчина уже не казался таким громадным. Он осел, втянулся, обмяк. Он крутил головой, понимая, что все это он не планировал, но надо было объяснить. – Я не то имел в виду… я не хотел… просто… пойми… те…
– Я понимаю, – тихо сказал человек, привычно опустил глаза, ссутулил плечи и, прихрамывая, побрел прочь из теплого вагона.
Выгодное предложение
Машина медленно вплыла на территорию церкви, повернула налево, качнулась на вспученной от напирающих снизу сорняков асфальтовой кочке, свернула за угол церкви, подкатила к самым дверям, остановилась. Двигатель стих, щелкнул остывающий под капотом металл.
Открылась дверь водителя, и священник вышел на дорожку. Он не стал закрывать дверь, глубоко вздохнул, сделал первый шаг к высоким резным дверям, остановился, постоял, глядя себе под ноги, поднял голову. Вытянув губы, он некоторое время смотрел на двери, на две бетонные колонны навеса над папертью, стал поднимать голову выше. Он не мог посмотреть на купола, для этого надо было податься назад, именно в этот момент, когда требовалось дополнительное движение, он замер, перестал поднимать голову. До блистающих желтым огнем крестов, взгляд его так и не добрался, священник вновь опустил голову, сделал еще один глубокий вдох, вытянул губы еще сильнее и шумно выпустил воздух.
В одну секунду он подобрался, слегка тряхнул плечами и сделал шаг к дверям церкви. Он сделал этот шаг быстро,
