бы тебе не придержать его у себя, а я выплачу тебе тридцать два доллара до конца месяца.
– Ну, нет, – ответил сын. – Погаси вексель и забери свои деньги, а мои мне могут понадобиться.
Отец улыбнулся такому деловому подходу.
– Хорошо, – сказал он. – Я это сделаю завтра. Теперь расскажи мне, как ты это сделал.
И сын рассказал. В семь часов вечера об этом узнала мать Фрэнка, а вскоре узнал и дядя Сенека.
– Что я тебе говорил, Каупервуд! – воскликнул он. – В этом парне есть толк. Присмотрись к нему.
За ужином миссис Каупервуд с интересом наблюдала за сыном. Разве это не тот мальчик, которого она еще недавно прикладывала к груди? Как он быстро растет.
– Надеюсь, Фрэнк, ты сможешь часто это делать, – сказала она.
– Я тоже надеюсь, мама, – уклончиво ответил он.
Конечно, аукционные торги случались не каждый день, и домашний бакалейщик в течение определенного времени оставался единственным клиентом для таких сделок, но Каупервуд-младший с самого начала понимал, как нужно зарабатывать деньги. Он собирал подписку на молодежную газету, работал в агентстве по продаже новой модели коньков и даже организовал профсоюз из группы соседских подростков, чтобы оптом закупить летние соломенные шляпы. Идея достижения богатства с помощью экономии не привлекала его. С самого начала он считал, что щедрые затраты лучше окупаются и что он так или иначе найдет выход из положения.
В том году или немного раньше он начал проявлять интерес к девочкам. Его зоркий взгляд выделял женскую красоту, а поскольку он сам был обаятелен и хорош собой, ему было нетрудно пробуждать ответную симпатию у тех, кем он интересовался. Двенадцатилетняя Пэйшенс Барлоу, жившая на той же улице, первой привлекла его внимание и откликнулась на это. В наследство от родителей ей достались живые черные глаза, черные волосы, заплетенные в две милые косички, и изящные лодыжки вкупе с тонкой фигуркой. Она была дочерью квакеров и носила чопорную шляпку, но у нее был веселый и жизнерадостный нрав, и ей понравился этот уверенный, самостоятельный и прямодушный мальчик. Однажды после очередного обмена взглядами он с улыбкой и непринужденной смелостью обратился к ней:
– Вы живете на этой улице, не так ли?
– Да, – ответила она, немного взволнованная, что проявлялось в нервном покачивании ее школьного портфеля. – Я живу в доме номер сорок один.
– Я знаю этот дом и видел, как вы входили туда, – сказал он. – Вы ходите в одну школу с моей сестрой, верно? И вас зовут Пэйшенс Барлоу? – Он слышал ее имя от других мальчиков.
– Да. Откуда вы знаете?
– О, я слышал. – Он улыбнулся. – И я часто видел вас. Хотите лакрицы?
Он поискал в кармане пиджака и достал несколько палочек свежей лакрицы.
– Спасибо, – умильным тоном произнесла она и взяла одну палочку.
– Она немного выдохлась, потому что я уже долго ношу ее. На днях у меня были ириски.
