она относилась ко мне, в общем, неплохо. Стойкая неприязнь возникла еще в детстве. Однажды пытался срезать кусок коры с толстенного ствола дерева, что росло в нашем дворе. Хотелось вырезать маленькую лодочку. Ее можно было бы пускать в плавание по бурным потокам, которые обычно текли вдоль дороги во время снеготаяния или после сильного дождя. Во дворе ребята играли в футбол. Неожиданно прямо над собой услышал глухой удар и звон разбитого стекла. Мимо меня пролетел отскочивший от ветки мяч, а землю у дерева присыпала куча стеклянных осколков. Подбежавший брат подхватил орудие преступления, и вся ватага футболистов опрометью бросилась со двора. А вдогонку из разбитого окна уже неслись громкие проклятия пострадавшей от их шалости тети Липы.
Я же, увлеченный своим занятием, очнулся лишь от боли. За ухо меня крепко держала свирепая тетя Липа:
– А ну кажи, хто цэ зробыв?! Ты всэ бачив! Кажи! Кажи! – кричала она дурным голосом на весь двор и крутила мое ухо так, что у меня что-то затрещало в голове, а из глаз сами собой полились слезы.
Не соображая ничего от боли, взмахнул рукой с ножом, пытаясь освободиться от ее клешни, зажавшей мое несчастное ухо.
– Ах ты, скаженный! Вбыты мэнэ хочешь! – заорала она и еще крепче сжала ухо и мою руку с ножом, но на помощь уже бежала мама.
Меня спасли, вырвав из рук озверевшей соседки. Когда страсти остыли, с тетей Липой договорились, что стекло ей вставят. Впрочем, это было справедливо, потому что, как оказалось, окно разбил мой брат. Вот только этого я не видел. Хотя, если бы видел, все равно ничего не сказал. Ябедничать в нашей детской среде считалось последним делом.
После экзекуции долго болело ухо, и раскалывалась голова. Тетя Липа, похоже, осознала, что понапрасну так обошлась со мной, и всячески пыталась загладить вину. Но я не простил ей той дикой выходки, и она надолго перестала для меня существовать. Я игнорировал все ее ласковые обращения ко мне, упорно делая вид, что рядом со мной никого нет.
Со временем эта старая одинокая женщина стала для меня, впрочем, как и для всех, чем-то вроде неотъемлемой принадлежности двора. Казалось, она находилась там постоянно. Ее зычный голос раздавался то в одном, то в другом уголке, а то и прямо из раскрытого окна ее квартиры на втором этаже. Иногда он доносился с прилегающих улиц, но так, что весь двор все слышал. Этот голос стал звуковым оформлением двора, его своеобразным фоном, без которого он стал бы чем-то другим.
Тетя Липа видела и замечала все, что происходило во дворе, была в курсе всех событий. Казалось, от ее бдительного ока не скрыться никому и нигде. А вся ее бурная деятельность сводилась к тому, что она пыталась установить свой порядок и образ жизни для всех без исключения обитателей. И она вмешивалась во все, даже в то, что не касалось ее никоим образом. С ней спорили, скандалили, но убедить ее в чем-то было невозможно. Мне кажется, в каждом дворе непременно найдется подобная особа. Во всяком случае, мне они всегда попадались.
В тот памятный день
