протирать Стертон молоком кролика. Но как доят кроликов? Неверфелл немного знала о коровах, овцах и козах. Интересно, это делается так же?
– Нет, тихо… Треклятое животное… Ой, вернись, золотко! Я не хотела…
Неверфелл на коленях стояла на каменном полу в коридоре, заглядывая под длинную деревянную полку. На полке покоились покрытые испариной головки Мясистых Чеддеров, испещренные красными прожилками. Под полкой распласталось светлое тельце, растеклось по полу, словно суфле. Длинные уши прижаты к спине, розовые глаза от ужаса потемнели.
Искусством дойки кролика она пока не овладела, зато усвоила способы, которые не ведут к успеху. Например, она узнала, что кроличий живот находится слишком близко к земле, чтобы под него можно было подсунуть миску, и животное вовсе не горит желанием приподниматься. Ей стало известно о высоте кроличьих прыжков, остроте зубов и скорости, с которой они перемещаются. К несчастью, кролик тоже усвоил некоторые уроки и скрылся в сырных туннелях, оставив за собой след из шерсти, блох и дикого ужаса, нервировавший нежные сыры.
– Ну, давай же…
Она резко вытянула руку, намереваясь схватить беглеца и стараясь при этом не думать, что он уже прогрыз дыру в ее рукаве. Кролик, сверкнув зубами, отпрянул, и Неверфелл упала, оцарапав костяшки пальцев о грубое дерево.
– Нет, не надо… – Непременно нужно успокоить и поймать кролика, пока не увидел мастер. – Дело в моем лице? Ну хорошо, я сейчас закрою его. – Она надела черную бархатную маску. – Вот видишь? Больше никаких ужасных лиц.
Кролик попятился и рванул прочь по коридору.
– Ах ты… – Неверфелл вскочила и понеслась за ним с ведерком в руках.
Кролик свернул в первый же проход налево, в коридор, где обитал Уистлплатч. Как гуттаперчевый, просочился между чанами и затаился. Неверфелл попыталась выгнать его ручкой метлы. Кролик опрокинул ведро со сливками, и какое-то время Неверфелл шла по белому следу. Все же она умудрилась поймать его, прыгнув и навалившись на дрожащее мягкое тельце. Прижала его к полу и попыталась взять в руки, но кролик превратился в обезумевший комок меха, когтей и зубов, наградив ее дюжиной новых ран. Ругаясь и истекая кровью, Неверфелл снова бросилась в погоню.
Каждый раз на развилке кролик выбирал коридор, ведущий вверх. Вверх, вверх, вверх, отстукивало его испуганное сердечко. Вверх – значит наружу. Неверфелл как будто слышала эти слова, и ее сердце стучало в том же ритме.
Но вот кролик оказался в тупике, где огромные сырные прессы выжимали сыворотку из гигантских головок, грубых, как язык коровы.
– Ха! – Неверфелл захлопнула дверь за спиной и окинула взглядом коридор. Вон, за прессом, пара длинных ушей – кролик забился в щель.
– Ох, не заставляй меня это делать.
Царапанье. Тишина. Царапанье. Тишина. Тишина.
– Ну ладно!
Неверфелл
