большого пальца и заговорил:
– В общем… я, как обычно, делал ночной обход в секторе А и вдруг услышал крик. Почти сразу зазвонил дежурный телефон на этаже, но я был слишком далеко от него и решил бежать туда, откуда кричали, в палату Четыре-Восемь-Восемь. Вы правы, мы так его и зовем. Он сидел на полу, привалившись к кровати. Я сразу понял, что старик мертв, – он был белый как бумага и не дышал, а рот… рот был разинут, вот как-то так. – Элиас изобразил гримасу мертвеца и продолжил: – А руками он цеплялся за шею, будто душил себя… Честно, я слегка сдрейфил, когда его увидел… Не знал, что делать. А потом до меня дошло, что у него случилась паническая атака, за которой последовал сердечный приступ.
– Что было дальше?
– Мне вспомнились полицейские сериалы – там всегда говорят, что на месте происшествия нельзя ничего трогать, поэтому я сразу вышел в коридор. Тут подоспел Леонард, а за ним Аймерик, надзиратель из комнаты видеонаблюдения. Аймерик сказал нам, что уже сообщил в полицию о самоубийстве пациента. Мы-то с Леонардом понимали, что это чушь, но еще раз звонить вам и объяснять, что парень ошибся, побоялись – вы бы подумали, что мы и сами тут психи.
Сара одобрительно кивнула, чтобы вдохновить свидетеля на дальнейшее повествование.
– Ваш коллега Леонард добрался до палаты позже, чем вы. Почему?
– Он колол пациентам снотворное, эта процедура требует последовательности и сосредоточенности, нельзя прерываться.
Сара еще раз кивнула, что-то записав в блокноте.
– Давно вы работаете в «Гёустаде», господин Лунде?
– Пять лет. Если точно, с десятого февраля две тысячи одиннадцатого.
– Расскажите мне о пациенте Четыре-Восемь-Восемь.
Санитар поскреб в затылке, как будто его внезапно укусил комар.
– Ну, вообще-то о нем мало что известно. Он страдал амнезией и ни с кем не разговаривал.
– То есть за пять лет вы ни разу не слышали его голоса?
– Только когда он кричал.
– А эти цифры, «четыре, восемь, восемь» у него на лбу? Вы знаете, откуда они взялись?
– Понятия не имею. Другие санитары говорили, что шрамы уже были, когда он поступил в «Гёустад».
– Сколько раз к нему приходили посетители за то время, что вы там работаете?
– Посетители? – удивился Элиас. – На моей памяти ни разу. И мне говорили, что его никто не навещал в больнице все тридцать с чем-то лет. Или сорок.
Регистрационные журналы наверняка сгорели в пожаре, так что Сара понимала – проверить слова санитара вряд ли удастся.
– А кто вам об этом говорил?
– Ну, многие. Например, Леонард. Он там очень давно работает и знает больше, чем я.
Сара, скользнув взглядом по торсу Элиаса, заметила, что он дышит слишком учащенно для человека, который спокойно сидит на стуле.
– Это Леонард велел вам перенести труп в другое место? Задавая вопрос, Сара внимательно следила за реакцией санитара, и
