мне.
Она достала из кармана мобильный телефон и, открыв папку с нужными файлами, развернула его экраном к старику.
– Надо же, ничего не изменилось, – пробормотал тот. – Он рисовал одни и те же образы.
– Образы? – на этот раз озадачилась Сара и, увеличив фрагмент снимка, еще раз всмотрелась в него, но не различила никаких поддающихся осмыслению форм.
– О да. Это сложная система повторяющихся образов. Приглядитесь внимательнее.
Сара попыталась проследить контуры некоторых пятен, однако безрезультатно.
– Постарайтесь убедить себя в том, что пациент рисовал не просто так, а в его изображениях есть смысл. Это поможет вашему мозгу сосредоточиться на главном, – посоветовал Вингерен.
Сара еще раз посмотрела на экран, поводила по нему пальцами, меняя масштаб, и вдруг затаила дыхание.
– Это же дерево… – Взгляд метнулся в другой угол экрана, она склонила голову налево, направо, прищурилась. – Рыба? А вот здесь… похоже на языки пламени…
Олинк Вингерен одобрительно кивнул:
– Найдите фотографию другого участка стены, чтобы удостовериться.
Она уже сделала это и потрясенно замерла. Бессмысленные каракули на стенах палаты сложились в узор из трех до бесконечности повторяющихся символов, нарисованных вперемешку, сваленных в кучу, налезающих друг на друга, но теперь уже четко различимых: дерево, рыба, огонь.
– Вот вы и увидели, – констатировал психиатр. – Рыба, огонь, дерево.
– При вас он рисовал то же самое?
– Да, всегда так было.
– Вы спрашивали у него, что это означает?
– Однажды спросил, но он впал в такое буйство, что я не решился повторить.
Сара никак не могла оправиться от потрясения – тридцать шесть лет изо дня в день человек остервенело рисовал на стенах одни и те же символы. Откуда у него взялась эта навязчивая идея? Как она была связана с «черным сном», о котором говорил Янгер? Быть может, Олинк хоть что-то знает…
– Полагаю, вы все же задумывались о смысле этих изображений хоть раз за столько лет, господин Вингерен.
– Конечно. Но сказать с уверенностью могу только одно: все три элемента стоят вне времени и пространства, то есть не привязаны ни к определенной эпохе, ни к истории какой-либо страны. Он рисовал не самолет, не машину, не человеческое лицо… Однако я не понимаю, почему его преследовали именно эти образы.
– Санитары, присматривавшие за ним, еще говорили о каком-то странном крике…
– О да, фирменный крик пациента Четыре-Восемь-Восемь! Он словно хотел воспроизвести какой-то определенный звук или ноту, но никак не мог в нее попасть и пробовал снова и снова. Словно забыл и старался вспомнить, как это должно звучать. Загадка…
– А крик как-то связан с рисунками?
– Даже не представляю. Но возможно, невроз, выражавшийся в крике, имел ту же причину.
– Прием препарата
