люди вроде Сундука. Кстати, он даже фамилию прежнюю сохранил – Лукьянов. Поэтому и кличка у него такая была – Лука. По созвучию с фамилией. Кстати, методы своей работы он сохранил. Один мой знакомый, который тоже занят в строительном бизнесе, как-то попал на производственное совещание в концерне Лукьянова. Так он говорит – никогда такого не видел. А человек он опытный, много всякого в жизни повидал. Сидит Лука во главе длинного стола, мрачный, как погода в ноябре, по очереди поворачивается к своим сотрудникам, тычет в них пальцем и говорит: «Тебе!» – и включает диктофон, на котором записаны распоряжения на текущий день для очередного сотрудника. Так он обходил вокруг стола, пока не дошел до очередного подчиненного, назовем его, для примера, Ивановым. И вот, когда подошла очередь этого условного Иванова, ноябрьская мрачность на лице Луки сменилась настоящей грозой. Он выключил свой диктофон, со всего размаху грохнул кулаком по столу и заорал страшным голосом: «А тебе…» – после этого Лука выдал такую матерную тираду, от которой завял бы от зависти боцман рыболовецкого траулера, а в завершение этой тирады швырнул на стол перед условным Ивановым гранату-лимонку…
– Что – неужели настоящую, боевую? – недоверчиво переспросил Маркиз.
– Врать не буду, точно не знаю, может быть, и учебную. Но после его тирады выглядело это очень натурально, так что все участники совещания нырнули под стол…
Иван Игнатьевич сделал выразительную паузу и закончил свой рассказ:
– Вот кто такой Лука, и вот на какого человека работает твой Сундук! Кстати, голубь, тебе снова шах.
– Надо же! – Маркиз посмотрел на доску. – Отвлекли вы меня своим замечательным рассказом, так что я, похоже, утратил инициативу… хотя нет, еще не все потеряно… мы вот как походим… извините, Иван Игнатьевич, но теперь вам шах…
– И правда… – расстроился старик. – Что же это такое… как же я это проглядел…
– Да, а теперь и мат!
– Ну, снова твоя взяла…
Ближе к вечеру Маркиз снова заехал на Обводный канал, в мастерскую Уха. Сам хозяин мастерской стоял посреди гаража, возле Лёниного автомобиля с работающим мотором, и слушал его с таким просветленным лицом, с каким меломаны слушают выступление знаменитого тенора на Зальцбургском фестивале.
– Ты только послушай! – обратился он к Маркизу вместо приветствия. – Как работает! Это же музыка! Да что я говорю – это гораздо лучше любой музыки!
– Хороший звук! – подтвердил Леня, чтобы не огорчать приятеля. – Теперь больше не стучит. Спасибо.
– Не стучит! – передразнил его Ухо. – Да он поет! Ты только прислушайся! Это же симфония!
– Так что – можно забирать?
– Можно, – разрешил Ухо и выключил мотор. – Кстати, я проверил по своей базе тот номер, который ты мне дал.
– Номер внедорожника?
– Вообще-то на этот номер зарегистрированы старые «жигули» выпуска девятьсот лохматого года, которым и на улицу-то выехать зазорно…
