что, если я задерживаюсь, это еще не повод для ревности!
Умная девушка и средь бела дня при желании и повод, и место найдет, а меня он дурой никогда не считал.
Он также понимал, что и деньги его не являются для меня единственным мотивом для сохранения отношений.
В своей прошлой жизни я самостоятельно и с лихвой удовлетворяла все свои амбиции в финансовом плане, и он об этом должен был помнить.
А когда мы оставались наедине, мои крепкие выражения ему, похоже, даже нравились, возбуждали они его, что ли… И он вмиг молодел лет на двадцать и даже подыгрывал мне, называя половые органы так, как они и называются на самом деле, а не в медицинской энциклопедии.
От законной-то супруги он вряд ли когда-либо слышал такое!
А тут этакая Элиза Дулитл, последняя ниточка к юности, в которой и ему самому пить, курить и материться было столь же естественно, как дышать.
В общем, если я и цеплялась за профессора, как за спасительный якорь, так это только в первые месяцы моей «новой» жизни, что было вполне себе объяснимо…
Когда я переехала от Ады к нему в квартиру на Пятницкую, у нас быстро закончилась страсть и начался быт, пусть не тяжкий и не очень для меня обременительный, но тем не менее в мою жизнь вошли обязательства, и, само собой, они также вошли и в его жизнь!
Но если его обязательства перед семьей были долгом, то обязательства передо мной ему, скорее, были в радость.
Он всегда был скуп на красивые слова и объяснения, но я чувствовала, что это именно так: я – роскошь, я – радость!
Да, он никогда не осыпал меня деньгами, подарками и цветами, но к любой моей просьбе внимательно прислушивался и почти всегда исполнял.
А я и не наглела, зачем?
Больше, чем он дает мне, он вряд ли смог бы кому-нибудь дать.
У каждого мужика ведь тоже есть свой потолок.
И еще я прекрасно понимала, что я для него в общем и целом заменима.
Влюбленность пациентки в доктора – классика жанра.
Вон их, полным-полно, резаных-перерезаных, а в половине случаев – одиноких женщин, валяются на койках его клиники, и почти для каждой из них он царь и бог!
Но и у меня все же имелись кое-какие козыри перед остальными.
Во-первых, у меня хорошее образование. Свой диплом МГУ я, конечно, мужикам в нос никогда не совала, но все-таки уровень интеллекта, как ни крути, ими легко считывался.
Во-вторых, я достаточно продолжительное время своей жизни была самостоятельной и материально ни от кого не зависимой.
И хотя я прекрасно отдавала себе отчет в том, что в силу определенных обстоятельств всего этого уже не вернуть, чувство собственного достоинства у меня еще оставалось в избытке, а зрелых и неглупых мужиков это более чем привлекает.
Ну, а в‐третьих, я была для него идеальной моделью.
От слов «жертва» и «донор» меня не так давно избавила одна бойкая психолог.
Ну, почти избавила.
«И
