от имения, позволяли иметь многие блага, в том и числе хороших врачей. Но Мария никому теперь не желала доверять эти заботы.
Унаследовав земли от нерадивого отца кутилы, Дмитрий усердно поднимал запущенное хозяйство. Крестьяне не желали менять привычный уклад, испытывая унылое настроение, при попытках растормошить их. Дмитрия по старой привычке называли барином. Иногда он, как и мужики, распахивал поле, жал хлеб, свозил зерно на мельницу. Доводя порой себя до изнеможения, требовал и остальных не отставать в труде. Прознав, за рублем приходили крестьяне даже из соседних деревень. Тяжело, даже надрывно работая, они все же были уверены, что получат свое без обмана.
Хорошо помнил Дмитрий тяжелый, голодный тысяча восемьсот девяносто первый год. Тогда еще зеленый юнец, он проезжал с батюшкой по семейным владениям.
Безразличное отношение к делам на всех уровнях привело к беде. Земля обрабатывалась по старинке, да без должного надзора со стороны хозяина. Были и тогда в империи губернии, получившие хорошие урожаи, однако умного распределения зерна так и не происходило. Оставшиеся без средств, люди побирались. Выпрашивая у середняков или зажиточных крестьян, обескровленные некоторые из них падали прямо на дорогах. Не в силах более подняться, устремляли недвижимые очи к небу.
– Дмитрий Харитонович. Смилуйтесь помочь. Почтительно обращались дворовые и остальные селяне, не допускаемые в усадебный дом дальше порога. Получив заем, кое-как сводили концы с концами. Соседи же состоятельные землевладельцы не жаловали его, обзывая за глаза чудаком. Крутой норов и резкие высказывания оттолкнули их от него еще в пору юности.
Так и жили Кулаковы, особняком, не считаясь со слухами и домыслами остальных.
Ууу. Захныкал Андрей на коленях у матери. Приоткрыв веки, он увидел лишь мрак угольного цвета. За пределами кабины слышалось отчаянное ржание лошадей. Перепуганные скакуны рвали упряжь, выбиваясь из последних сил. В рокоте шумной возни, было четко слышно мерное, твердое рычание.
– Сделайте что-нибудь! Прошу?! Шептали сухие губы Марии, взывая к ямщику. Отброшенный в противоположную сторону, он не издал ни звука.
Над головой послышалось шарканье. Увесистые, когтистые лапы стремительно перебирали по внешней обшивке.
Внутри все сжалось, кровь отступила от лица. Легкий сквозняк из разбитого смотрового окошка тянул по головам. Большая, мохнатая пасть, оскалившись, воткнулась внутрь кареты, застряв до шеи. Дрожащая рука мамы в этот миг плотно закрыла рот Андрея. Молодой волк, раззадоренный погоней, принюхивался. В стае из пятнадцати зверей, он редко наедался до сыта. Запах горячего пота внизу под лапами сладко кружил серую голову. Зверь медлил с нападением, поскуливая и кружа у кромки окошка.
Точно молнии в шторм, мысли Марии лихорадочно метались от одной к другой.
– Кинжал! Вспомнила женщина.
