со мной в одной комнате, до конца семестра со мной не разговаривала, да и тогда заговорила только потому, что я получила Приглашение. Теперь я думаю, будь у меня в первом семестре больше друзей, да хоть сколько-нибудь друзей, я бы никогда не приняла Приглашение. Наверное, я приняла его от одиночества. Хотя что уж увиливать: я приняла его, потому что меня пригласил самый красивый мальчик в школе.
То есть Генри де Варленкур, разумеется.
Вы, наверное, уже читали о нем в интернете, на той посмертной странице, что ему сделали в «Фейсбуке», или видели его фотографию в новостях. Но тогда он еще не был знаменит – в дурном или хорошем смысле – за пределами своей компании. Вроде бы о мертвых не полагается говорить плохо, так что скажу одно: по внешнему его виду никак нельзя было угадать, какое это чудовище.
Мне теперь приходится напрячься, чтобы представить его таким, каким я его увидела впервые, чтобы передать то первое впечатление, не примешивая к нему то, что мне известно теперь. Попросту говоря, это был самый красивый парень, какого я видела в жизни, – в свои семнадцать лет он вырос уже высоким, волосы светлые, глаза голубые, загар. Все, кто оказывался рядом с Генри де Варленкуром, глаз с него не сводили, даже если притворялись, будто особо и не глядят на него. Даже братья, похоже, его побаивались. Его никогда не наказывали, и не потому, что он никогда ничего не делал дурного, а потому, что ему всегда удавалось вывернуться. Он был похож на ту классную сковороду из рекламы, к которой ничего не прилипает. Он считал себя неуязвимым. Но он ошибался.
Генри де Варленкур, хотя имя его и звучит на иностранный лад, был самым что ни на есть британским британцем. По-видимому, кто-то из его далеких французских предков после Крестового похода осел в Англии, женился тут на знатной женщине, которая принесла ему в приданое полнашего севера. С тех пор Варленкуры всегда были сказочно богаты. Им принадлежит потрясающий замок Лонгкросс-холл в Озерном крае. Я с этим замком познакомилась куда ближе, чем хотелось бы, потому что преступление, о котором я собираюсь рассказать, произошло в Лонгкроссе.
Поскольку я по всем выбранным мною предметам занималась в продвинутых группах, я часто пересекалась с Генри де Варленкуром и его пятью друзьями. Эту шестерку у нас звали Средневековцами. Их знали все, потому что на самом деле школой заправляли Средневековцы, а не братья.
Средневековцы были неофициальными префектами. Выглянешь в окно – вон они идут через внутренний двор в безупречно чистых костюмах, длинные черные плащи развеваются на осеннем ветру. Им разрешалось натягивать под тюдоровские плащи гольфы любого цвета, и они развлекались, выбирая самые нелепые расцветки, то под леопарда, то в черно-белую клетку, то словно шотландский плед. Но не только гольфы их выделяли, а особого рода уверенность в себе. Прогуливались неспешно, словно породистые коты. Уверенность, с какой они держались, с какой чувствовали себя в таком месте, указывала, что и дома их не так уж отличаются от СВАШ, там, вероятно, тоже не просто сад, а угодья,
