Вчера монстра отстреляли.
– Порвал кого-то?
– Нет, успели.
Монстры… три года спустя они все еще большая проблема. В отличие от медлительных и оседлых мертвяков, они кочевые, могут перемещаться на десятки километров, если не сотни, и даже зима им не помеха – они просто забираются в подвалы брошенных домов и там зимуют. И их очень, очень трудно убить.
– У вас как?
– Вот, на юг пошли.
– Не в Новгород?
– А что мы там не видали?
Марс Геннадьевич поцокал языком.
– Сомнительное дело.
– В Новгороде уже спрос не тот. А внизу…
– Ну там-то да…
– Слышали что-то?
– Да как сказать.
– Благодарен буду.
– Благодарен… не туда ты идешь, Саша…
– Я легких путей не ищу.
– Ты не словами громыхай, – сказал Марс Геннадьевич, – а головой думай. Например, почему с юга к нам не ходят торговые караваны?
– Известно дело, со шлюзами проблема. Я сам еще ничего не знаю.
– Нет, проблем там таких уже нет. В другом дело.
– Кавказ там.
Кавказ… ну, Кавказ есть Кавказ.
– В наши дни – все люди, кто люди.
– Да нет, не скажи.
Марс Геннадьевич достал сигаретку, подкурился. Огонек рдяно тлел в сгущающейся тьме.
– Многие думают, что Кавказ делит людей на правоверных и неверных, но это не так. Ислам для Кавказа – не более чем повод. Один из. Поверь мне как человеку, которого в девяностые украли и сорок один день в зиндане продержали.
– Так даже?
– Так, так. Поехал, дурак, договариваться о поставках нефтяной арматуры на Грозненский нефтеперерабатывающий. Договорился… дурак.
– Как же вас отпустили?
– Как-как. Просто. Не знали, что татары – это не русские. Поймали наши пятерых студентов чеченских в Москве и сказали: не выпустите – пришлем домой в посылке, по кускам, собирать сами будете. Выпустили. Еще извинялись.
– Так вот, я им тоже, когда там сидел, пытался говорить, что и они, и я – мы мусульмане. Плевать они на это хотели. Они делят людей по одной простой категории: свой – чужой. Все остальное – пыль. Пустота.
– Свой – это тот, с кем ты родился в одном ауле. С кем вместе пас овец. Играл в одни и те же игры. Ходил в одну и ту же школу и делал гадости одной и той же училке. Переживал одни и те же неприятности и радовался одним и тем же радостям. У кого одни с тобой родственники, хоть и в пятом колене. Вот это – свои, этих – нельзя. Всех остальных – можно, хоть ты десять раз «Ла илаха илла Ллах» скажи. Можно – и все.
– Я понимаю. Спасибо.
– Не жди с ними торга, ничего хорошего не будет. Они купят у тебя только то, что не смогут отнять. А купив, станут думать, как отнять в следующий раз.
– Спасибо
