на его счет. Он еще осенью задумал облапошить на Совете какую-нибудь дурочку. Потому и устроил тут такую бурную деятельность.»
Хорошее настроение бойко укатилось куда-то как выпавшая из кошелька монетка.
Следующие два дня Риаган мастерил загон. Вкапывал столбы, приколачивал к ним палки. Он сказал, что к зиме поставит основательный хлев, чтоб животные могли перезимовать. Он всерьез надеется, что я останусь с ним до зимы.
Рассказывая о своих планах, Риаган все время говорил «Мы, для нас, у нас». Меня это угнетало. Не сходилась у меня картинка нашей жизни, нарисованная Риаганом, с моими собственными представлениями о семье и о быте. Жить нужно в клане. С другими людьми. Чтоб рядом были родные люди, друзья. Чтоб было к кому обратиться в случае несчастья. Здесь же – глухое место. Если завтра нас сожрет голодная пума, никто и не узнает. Никто не поможет. Это пугало больше всего. Полная оторванность от всего. Моя деревня укрыта магическим щитом. Ни один негодяй не пройдет сквозь него. Диких зверей щит пропускает, но они сторонятся скопления людей и никогда не приближаются к домам. Здесь нет ни щита, ни даже забора.
Я благоразумно сидела в доме. Дело даже не в том, что я решила подчиниться Риагану. Просто боялась отходить далеко, и потому мое перемещение ограничивалось между домом, туалетом и наиболее близким к дому участком реки. Как собака на привязи.
Второе утро подряд я находила на столе в кухне цветы, полную кадушку чистой воды и уже знакомых мне серебристо-полосатых рыбок. Риаган старался понравиться. Он сдержал свое обещание и сводил меня за травами для чая. Я бродила по горным склонам полдня. Риаган повсюду таскался рядом. Он пытался вовлечь меня в разговор. Не выходило. Разговаривать совсем не хотелось. Не то настроение. Я отвечала односложно. Мысли витали где-то далеко. Тогда Риаган стал рассказывать байки и всякие смешные истории. Я набирала травы и слушала Риагана, сама не замечая, как включилась в эти истории. Вернулись к домику мы разговаривая почти так же легко, как в ту ночь на Совете. Вот только на задворках сознания терлась длинным скользким телом змеюки мысль о том, что именно благодаря этой способности Риагана красиво говорить и уговаривать, я сейчас торчу здесь.
Сама повелась. Дура.
Я маялась от скуки. Чтоб занять чем-то руки я принялась разбирать хлам в третьей комнате в надежде найти там что-то пригодное для использования в хозяйстве. Так я разжилась кучей ветоши для тряпок, двумя кусками простого коричневого мыла, зеркальцем без ручки, прялкой со сломанной осью маховика, веретеном, двумя щетками для чесания кудели, топором без ручки, почти лысым веником, большим металлическим тазом со слегка погнутыми боками, двумя шторками, требующими небольшой штопки, тремя ящиками без крышек, сундуком, открыть который у меня не вышло, и детской подвесной колыбелью. Неужели здесь раньше жила семья с детьми? Да уж, то еще богатство… На улицу к Риагану отправились обломки старой мебели, куски досок, непригодная на тряпки ветошь, битая посуда, заржавевший слегка плуг, какие-то непонятные мне гнутые железки и мешок с какой-то сушеной травой, определить которую я не смогла, потому что она рассыпалась
