сказал Берл, – тогда ты будешь Грета. А ты… дай подумать… ты будешь… ну, скажем, Гарбо. Идет?
Грета и Гарбо безразлично кивнули.
– Ну вот и славно, – подытожил Берл. – Я ищу своего приятеля. Белобрысый такой немец, зовут Гюнтер. Не видали, случаем?
Грета кивнула и выпустила через ноздри сладкий дурманный дым.
– Он давно уехал? – терпеливо спросил Берл.
– Мертв, – коротко ответила Гарбо, принимая у Греты джойнт, и мечтательно улыбнулась. Грета кивнула и, с третьей попытки подняв руку, указала на дальний навес, туда, где толпились люди.
– Инфаркт, – сказала она и вдруг прыснула.
Гарбо покосилась на нее, поперхнулась дымом и тоже затряслась в приступе беззвучного смеха. Берл встал. Девицы катались перед ним по матрасу, изнемогая от хохота. Зрелище было не из приятных. Брезгливо морщась, он сделал несколько шагов по направлению к группе людей и заглянул через плечо низенького бедуина в серой полотняной галабие.
Белобрысый лежал на земле мертвее мертвого. На лице его застыла удивленная гримаса.
– Что случилось? – спросил Берл у всех сразу, странным образом заражаясь белобрысым удивлением, хотя удивляться, в общем, было решительно нечему.
Человек европейского вида, сидевший на корточках рядом с телом, поднял голову:
– Внезапная остановка сердца. Мгновенная смерть. Только успел окунуться – и сразу отключился… Спасибо, девицы его на берег вытащили, а то бы еще утонул. Дыра трупы не отдает, а так родственники хотя бы тело получат.
– Какие девицы?
– Да вон те, смешливые, – человек махнул рукой в сторону ухохатывающихся шведок. – Они, оказывается, не только курят. Иногда еще и купаются заодно.
– Я так понимаю, вы врач?
– Так точно, – кивнул европеец. – Кстати, искусственное дыхание пробовали. И массаж сердца тоже. Не помогло.
Берл вздохнул. Еще бы. От таких «инфарктов» массаж сердца не помогает. Он не сомневался, что парня убили. Можно было бы поискать на теле след укола, но зачем? Мальчика уже не вернешь. Да и лишний шум сейчас ни к чему. Берл обвел взглядом сгрудившихся вокруг людей. Убийцей мог быть любой из них, даже обкуренные Грета с Гарбо. Но какое это имело значение сейчас, когда белобрысого уже невозможно было спросить ни о чем? След оборвался, едва наметившись. В руках у Берла оставались лишь золотой слиток и номер неизвестного немецкого телефона. Вот же черт! Если бы он не задержался в лобби «Ренессанса», паренек, возможно, уцелел бы. И уж во всяком случае, была бы хоть какая-то вероятность вычислить убийцу и таким образом получить дополнительную зацепку. В нынешней же ситуации, да еще и после визита в отель, Берлу не оставалось ничего, кроме как сматывать удочки. Он торчал тут один, как невезучий медвежатник в банке с включившейся сигнализацией, – с кучей улик на шее, с золотым слитком в сумке и со всеми шансами самому превратиться в объект охоты.
Шведки еще смеялись, когда
