1932 году Фицджеральд уже прекрасно знал, как устроены даже самые элитные и прогрессивные частные клиники для душевнобольных. Впервые Зельду госпитализировали в 1930-м в Европе, а с февраля по июнь 1932-го она была пациенткой в клинике Фиппса в Балтиморе. В основе «Кошмара» лежит вопрос, кто «нормален», а кто нет – как определить, что человек находится в здравом рассудке, и сколь многое зависит от того, кто это определяет. Конечно, рассказывая, как психически здоровый герой спасается от криводушных злодеев и находит свое счастье, Фицджеральд воплощал на бумаге и свои тайные желания.
«Кошмар» отвергли «Колледж хьюмор», «Космополитен», «Редбук» и «Сатердей ивнинг пост» – все эти журналы печатали сочинения Фицджеральда регулярно и с большой охотой. Сами их отказы придают этой новелле дополнительный интерес: в 1932 году поклонники Фицджеральда ждали от своего любимца совсем другого, что соответственно влияло на мнение редакторов. Времена были довольно мрачные, и от Фицджеральда хотели таких рассказов, где не было бы недостатка в деньгах и лунном свете. Деньги и впрямь важны для развития сюжета: братья располагают немалым состоянием, которым хочет завладеть один из руководителей клиники, но описания больных и ухода за ними не прельстили редакторов, желающих видеть в Фицджеральде лишь поставщика остроумных историй о соблазнительных юных героинях. В апреле 1932 года он грустно, но покорно писал Оберу: ««Кошмар» никогда, никогда не принесет денег – хоть в грустную пору, хоть в счастливую». В июне 1936 года Фицджеральд сообщил, что этот рассказ еще при нем, но он «ободрал его как липку», перенеся оттуда в роман «Ночь нежна» почти все лучшие фразы и выражения. Машинописный экземпляр рассказа с карандашными поправками автора оставался в семейном владении до 15 июня 2012 года, когда был продан в Нью-Йорке на аукционе «Сотбис».
Кошмар (Фантазия в черных тонах)
Сразу же осмелюсь признаться, что я не верю, будто это и вправду случилось: все это выглядит как чистый гротеск, и мне не удалось ни найти точное место, в котором разыгралась эта история, ни выяснить подлинные имена действующих лиц. Но вот она в том виде, в каком я ее услышал.
В живописном уголке Нью-Гемпшира, на холме, белом в зимнюю пору и зеленом в летнюю, стоят кучкой четыре или пять небольших домов. Окна и двери того, что покрупней и понарядней остальных, смотрят на теннисные корты, и в теплые, погожие дни все они распахнуты настежь; часто из них плывут под летнее небо звуки скрипки и фортепиано. В гостиной на первом этаже заметно движение, словно там собрались и развлекаются гости. Если вы пройдетесь вдоль веранды, то увидите сквозь французские окна группу дам с вышиванием, затем игроков в биллиардной, еще дальше любителей музыки, слушающих зажигательные песенки из «Легкой кавалерии» Зуппе, – все они в нужный нам июньский день сосредоточены на своих занятиях, и лишь одна высокая девушка в белом стоит у порога, глядя на нью-гемпширские горы с тоскливым восхищением.
В салонах велись разговоры – кое-где весьма оживленные. Высокий джентльмен, в лице которого было нечто овечье, негромко сказал двум стоящим с ним
