застучал ветеран костылями следом, – пока ты грел свою задницу в тылу, я нашу общую родину защищал, понял?
Понял, – покорно ответил Николай, роясь в кармане в поисках ключей.
Я за таких же русских, как ты, ноги лишился.
Я вас не просил, – ответил Николай.
Дай на протезы, добрый человек. На лекарства дай, а! Нас, ветеранов, чинуши кинули! Поматросили и бросили! Пожертвуй пару тысяч, слышишь! – голос попрошайки вдруг резко стал добрым, масленым.
Николай молча полез в машину, а ветеран кричал все громче и громче, пока не раззадорил сам себя до ругани.
Да ты не лучше фашистов, унитаз обдолбанный. Я, гондурас вареный, твои номера запомнил, понял? Я не один, нас много! Мы тебе, педрила, капот расцарапаем…
Дальнейшие угрозы потерялись в реве заводящегося мотора. Николай медленно развернулся. «Фашист! Фашист!» – снова послышался ор разгневанного ветерана, и машина стала осторожно выезжать со двора, еще залитого глубокими лужами после вчерашнего ливня. В зеркале заднего вида дрожало отражение одноногого. «Еще десять лет, – подумалось Николаю, – и людям начнут выращивать конечности искусственно, только плати». Нужна только чья-нибудь мертвая нога. Каркас. Потом добавляешь туда мышечные клетки нового хозяина, кладешь в инкубатор, подключаешь кислород… Можно ли было оживить Лямзина? Искусственное дыхание. Николай даже не попробовал. Возможно, тот был еще жив. Как определить? Заявление о смерти – статья 66…
После бессонной ночи голова его работала вполсилы. Дома жена допрашивала, где он так промок. Соврал, что не мог завести машину, толкал сзади. Придавал импульс. Импульс – масса, умноженная на скорость? Кажется, так. Скорость семяизвержения – пятьдесят километров в час… Николай посмотрел на качающуюся стрелку спидометра, потом выше, на лобовое стекло – и вдруг заметил, что под дворником к стеклу прижата сложенная бумажка. Он затормозил, выскочил из машины, выковырял пальцами… Плотный лист для принтера, черные порошковые чернила. Крупными буквами горизонтально отпечатано: «Убийца». Всего одно слово. Николай одеревенел. Кто? Кто подложил бумажку? Он оглянулся воровато. На выезде со двора – никого. Только усталая мамаша тащила за собою мальчика с ранцем и угрюмо чесал куда-то мужчина с пакетом. Ветеран, неужели ветеран?
Николай вернулся в машину смятенный и газанул. Руки на баранке дрожали, и несколько минут в мозгу его копошилась одна тяжелая чернота. Потом из обрывков начали складываться мысли. Положим, записку подсунул одноногий, но кто его нанял? Наняли или сам? И зачем, и зачем Николай не дал ему денег? Ведь можно же было отстегнуть. А если не калека, то кто? Выходит, за ним следили.
Брошенная записка тряслась на соседнем сидении. «Убийца!»… Николай соображал, как вычислить автора. Говорят, раньше по шрифту можно было выйти на печатную машинку. Легко ли по чернилам узнать номер принтера? И если да, то справится ли сам, без криминалистов? Но подумав о криминалистах, Николай совсем расквасился.
