резко повышалась вероятность разоблачения моего маскарада, а в-третьих, я заметил справа от себя место, самим Господом предназначенное для того, чтобы послужить стрелковой ячейкой.
Большинство гоблов собралось в кружок вокруг валяющегося в пыли у куста тела – не пленника, как я предположил, наблюдая сию мизансцену издалека, а одного из своих сородичей. Стрелять по ним было одно удовольствие.
Я успел опустошить по ним барабаны двух трофейных «кольтов», пробежать три шага вбок, на ходу срывая с себя позаимствованный мной «карнавальный» костюм, упасть за облюбованную мной гору барахла, выхватить «тигр» – и только после этого в украшавший вершину моего укрытия мятый медный чайник с визгом ударила первая пуля.
Впрочем, когда полторы секунды спустя чайник брякнулся о землю рядом со мной, дыр в нем было уже шесть.
Гоблины любят стрелять. Правда, у них неважно обстоят дела с тем, чтобы пули летели туда, куда нужно, а не туда, куда получается. Особенно, если их мишень не ждет, пока её нашпигуют свинцом, а совершает активные телодвижения и уж тем более стреляет в ответ. Но нынешняя цель моих зеленошкурых оппонентов полностью соответствовала их идеалам – она была большая, находилась всего лишь в трех десятках ярдов от них, не пыталась убежать и не отвечала огнем… еще бы, под таким-то обстрелом. А потому они самозабвенно разряжали в неё свои ружья и револьверы, то есть занимались именно тем, чего мы с Малышом от них и добивались.
Проще всего было бы, конечно, перестрелять эту банду издалека – минимум половина гоблов заработала бы подарок от «черного короля» прежде, чем эти олухи хотя бы определили, откуда именно в них стреляют. Недостаток этого решения заключался в том, что, имея перед собой невидимого врага, гоблины все равно непременно начали бы пальбу во что-нибудь видимое – и почти наверняка этой целью стали бы пленники.
Теперь же я лежал за содрогающейся от попаданий грудой и вслушивался в изредка пробивающийся сквозь устроенную гоблами канонаду отзвук выстрелов Малыша. А также изо всех сил пытался сдержать рвущееся из моей груди наружу дурацкое хихиканье… до тех пор, пока в гулкие хлопки «винчестеров» не вплелось звонкое стрекотание, похожее на звук «зингеровской» швейной машинки, а в седле справа, в каких-нибудь двух дюймах от моего виска не появились три аккуратных отверстия.
В следующий миг я вылетел из-за кучи, двумя выстрелами успокоил двух наиболее рьяно пытавшихся обойти меня с левого фланга гоблов, забежал за палатку, упал – полотнище надо мной немедленно разорвала дюжина пуль, перекатился еще левее, вскочил, выстрелил еще трижды и вновь упал – на этот раз за массивный котел. Швейная машинка застрекотала вновь, но покатая поверхность котла оказалась не по зубам даже её чертовым пулям.
Еще один гоблин попытался подобраться ко мне справа, но свалился, хватаясь за грудь еще до того, как я успел истратить на него последний патрон «тигра». Взамен я пристрелил урода, задумавшего поиграть с динамитной
