еды. Альбатрос почти без брызг нырнул в воду, как хороший прыгун с вышки, и с легкостью пронзил глубину в пять метров, ухватив крепким, слегка загнутым хищным клювом крупную рыбину. Сейчас хозяин этих морей вынырнет с добычей на поверхность и обязательно поделится ею со своей возлюбленной…
…Но кто-то решил иначе. Ниоткуда и вдруг появилась громадная черная тень. Широкое чудовищное жерло хищника захватило альбатроса целиком. Десятиметровый самец касатки, торжествуя, вынырнул из воды и показал свое огромное белое брюхо. Из его пасти меж острых зубов торчали только две когтистые лапы и кончики таких роскошных еще несколько секунд назад пестрых крыльев странствующего пернатого рыцаря.
Пронзительный крик подруги альбатроса разорвал воздух. Несчастная птица носилась вокруг места трагедии кругами еще несколько минут. Наконец, поняв, что потеряла любимого навсегда, она так же плавно, как и прежде, но уже одна исчезла в сизой дали…
– Море не прощает ошибок.
Крепкий чернобородый капитан, облокотившись на железный парапет, задумчиво выпустил дым через нос.
– Плохая примета, – отозвался старший помощник, понимая, что разговор с начальником предстоит серьезный.
Уже третью неделю сухогруз «Карина» выполнял свой очередной международный рейс, выйдя из порта «Ильичевск» еще четвертого сентября. Куда лежал их маршрут? Об этом знали только капитан и старпом. Негласный закон коммерческого рейса – минимум информации. Моряки – народ неприхотливый: не говорят, значит, так нужно. Обычно информация о грузе на борту так или иначе просачивается и к концу командировки все уже знают, что и куда везут. Но это плаванье было не таким, как всегда. С самого начала команда прибыла на уже груженное судно, а позднее выяснилось, что о содержании трюмов не знает даже старпом. Это было удивительно.
Со временем удивление переросло в тревогу, а тревога – в перешептывания между членами команды. Кто-то заметил, что капитан судна Владислав Колобов подолгу не выходит из своей каюты, практически не шутит, когда общается с коллективом. А техник, матрос Богомол, случайно проходивший мимо контейнеров и громадных ящиков, обтянутых брезентом, был готов поклясться, что знает этот запах. Запах «свежей» военной техники, залитой солидолом…
– Брешешь, Васька! – восклицал насмешливый старпом.
– Не брешу, Виталий Семеныч, я этот запах на всю жизнь запомнил. Я в танковых войсках служил, Т-72 с закрытыми глазами соберу и разберу, – доказывая свою правоту, начал хвастаться молодой матрос. – Я, как тот солдат в фильме: с танками разговаривать могу…
Но Виталий уже не слушал его. На его памяти приходилось возить всякое, но чтоб вот так… тяжелую военную технику… Это было слишком. Поэтому сегодня, выйдя покурить с капитаном один на один, он намеревался услышать от него вразумительный ответ на волновавший всех вопрос.
Пятидесятилетний старпом-одессит Виталий Сокольский, некогда жгучий брюнет, а ныне поддернутый сединой морской волк, будто сошел с картинки, на которой изображена старая просоленная рыбацкая шхуна, а он у штурвала подгоняет рыбаков, поспешно выбирающих прыгающую кефаль из трала: «А ну, живее, тюльки-селедки! А ну, не рассуждать! Ша, рыба, почищу!!!»
– Влад, я ведь не пальцем деланный, – саркастически улыбаясь, заметил бывалый моряк.
– …Да знаю я, – с досадой оборвал старого товарища Колобов.
Капитан действительно знал, что послужной список старпома куда больше, чем у него самого, просто что-то в жизни не сложилось. Виталий Сокольский ходил в загранплавания еще тогда, когда самым ценным качеством моряка была партийность, а основным заработком – привезенная из-за границы «контрабанда»: лишняя пара джинсов, модные грампластинки. А при неудачном стечении обстоятельств можно было схлопотать срок за женское белье и даже обыкновенную жвачку «Тутти-Фрутти». Обманывать старого товарища было бесполезно.
– Мне за этот груз голову снимут, если что…
– Если… что? – переспросил Сокольский, прищурившись.
– Если не довезем.
– А если довезем, значит, не снимут?
Колобов вдруг посмотрел своему старшему помощнику прямо в глаза. Во взгляде капитана были растерянность, боль, сожаление – дескать, связался на свою голову.
– Да ты расскажи, Владичек, – мягко, по-одесски «подкатил» к капитану Виталий. – Тебе ж легче станет.
Колобов молчал, не решаясь выложить Сокольскому всю правду. На его совсем еще не старом лице образовалась глубокая морщина между бровями.
Сокольский вынул из помятой пачки сигарету и, подкурив, глубоко затянулся.
– Танки везем?.. – спросил он спокойно после короткой паузы.
– …И не только, – наконец выдохнул капитан, забивая свою трубку заново.
– А
