ещё глубже сбросило её в яму, в которой она застрянет раз и навсегда. Мне не нужно было лишних подтверждений, что она боится правды – и вот, пожалуйста, Томми. Она боится и тут же, ТУТ ЖЕ! – закричала она, – пошла навстречу тебе, любимому! Не считаешь ли ты, что это довольно странно? Простил бы ты её так быстро после подобного, только если бы на твоём месте была она? Вот ты увидел её с другим – простил бы?
Келли наклонилась перед ним, высматривая его реакцию. И Томас задумался. Серьёзно задумался. Ведь в чём-то… она была права… И это пугало его. Она должна, должна была ошибаться! Но почему это звучит, как правда…
Девушка усмехнулась ему в лицо:
– Вот видишь, я права, и ты понимаешь это.
Он молчал. Сказать было нечего.
Со вздохом она пошла к барной стойке. Вернулась на своё место более чем счастливой, бодрой, с новым стаканом алкоголя, который поставила на столик.
– Итак, друзья, нам стоит продолжить, чтобы не одна я чувствовала себя такой несчастной!
– Хочешь пополнить свои ряды нами? – вяло поинтересовался всё ещё понурый Томас.
– А ты имеешь что-то против? – Девушка невинно захлопала глазами. – Хотя нет, не отвечай, мне же всё равно! – В подтверждение своих слов она махнула рукой и улыбнулась, пока и вовсе не рассмеялась собственной шутке.
Она вновь встала и пошла за барную стойку.
– Смейся-смейся, Келли, только вот всё равно всё это очень глупо, ты видишь того, чего не существует, – уверенно заявил Том.
– Ты так считаешь?
Келли впервые улыбалась уже без капли безумия, так, как улыбаются люди, точно знающие, что они правы и у них даже есть доказательства. Но какой же при этом странной она была! Столько перемен настроения Томас никогда за ней не замечал, а сейчас лишь за одно утро – как он смел судить по солнцу за окном – она ревела, и рыдала, и выпадала из реальности, и смеялась, и была нормальной. Разве может такое несчастье случиться с человеком от безответной любви, что человек теряет самого себя от горя? Или Келли была безумной с самого начала, или всё же любовь иногда творит с человеком огромные деяния, как страшные, так и возвышенные.
Безумица медленно выходила из-за барной стойки по направлению к Барбаре.
– Всё произошло так, как я и задумывала. Тебе стало стыдно, теперь твоя ненаглядная сучка всё знает, она будет вспоминать всё, что видела и слышала, и ты будешь мерзким в её глазах, что бы там она тебе ни говорила. Но должна открыть завесу и уже сказать, что ты и так просто мерзок в её глазах, ибо ей ты сам, как человек, не нужен. Да ей вообще пока никто не нужен, она лишь хочет жить славно, и я теперь перехожу к следующему шагу, Барбара, – последнее Келли сказала, уже стоя позади пленницы, при этом положив руку на плечо пленницы.
Пряча вторую руку у себя за спиной, Келли в упор смотрела на Тома, чувства которого были смешанны в этот момент: ему было стыдно, так сильно, что он хотел содрать с себя кожу, будто сам стыд от этого пройдёт сам по себе. Однако он не понимал также, чего ещё хочет подруга, что она намерена сделать
