и уставился на него, бессмысленно покачивая головой, с таким убитым видом, будто в этом кондитерском изделии таился его злой гений и мистер Пексниф посылал ему кроткий упрек.
– Она была прекрасна, миссис Тоджерс! – сказал он без всяких предисловий, обращая к ней свои осовелые глаза. – У нее было небольшое состояние.
– Так мне говорили, – отозвалась миссис Тоджерс весьма сочувственно.
– Вот это ее дочери, – сказал мистер Пексниф, указывая на девиц и расстраиваясь еще больше. Миссис Тоджерс в этом не сомневалась.
– Мерси и Чарити, – сказал мистер Пексниф. – Милосердие и Сострадание. Надеюсь, в этих именах нет ничего греховного?
– Мистер Пексниф! – воскликнула миссис Тоджерс. – Какая ужасная улыбка! Уж не больны ли вы, сударь?
Он сжал рукой ее плечо и ответил очень торжественно и очень слабым голосом:
– Хроническое.
– Гастрическое? – вскрикнула испуганная миссис Тоджерс.
– Хроническое, – повторил он с некоторым усилием. – Это хроническое. Хроническая болезнь. Я с детства этим страдаю. Она сведет меня в могилу.
– Боже сохрани! – вскрикнула миссис Тоджерс.
– Да, сведет, – повторил мистер Пексниф, в отчаянии махну» на все рукой. – И пусть, я даже рад. Вы на нее похожи, миссис Тоджерс.
– Оставьте мое плечо, мистер Пексниф, прошу вас. Как бы не увидел кто из джентльменов.
– Ради нее, – сказал мистер Пексниф. – Позвольте мне – в память покойницы. Ради голоса из-за могилы… Вы так похожи на нее, миссис Тоджерс. В каком мире мы живем!
– Ах! Вот уж, можно сказать, ваша правда! – воскликнула миссис Тоджерс.
– Боюсь, что это легкомысленный и тщеславный мир! – изрек мистер Пексниф, преисполнясь скорби. – Эти молодые люди вокруг нас… Разве они понимают, какая на нас лежит ответственность? Ничуть. Дайте мне другую вашу руку, миссис Тоджерс.
Миссис Тоджерс заколебалась и ответила, что это, пожалуй, ни к чему.
– Разве голос из-за могилы не имеет никакого значения? – сказал мистер Пексниф с нежным укором. – Какое неверие! Чудное созданье!
– Тише! – убеждала его миссис Тоджерс. – Ну что вы это, право!
– Это не я, – ответил мистер Пексниф. – Не думайте, что это я. Это голос, ее голос.
Покойная миссис Пексниф обладала, как видно, необыкновенно густым и хриплым для дамы голосом, несколько даже заикающимся голосом и, сказать по правде, довольно-таки пьяным голосом, если он хоть сколько-нибудь был похож на тот, каким говорил мистер Пексниф. Возможно, однако, что он ошибался.
– Это был радостный день для меня, миссис Тоджерс, но это был и мучительный день. Он напомнил мне о моем одиночестве. Что я такое на земле?
– Джентльмен редких качеств, мистер Пексниф, – отвечала миссис Тоджерс.
– Что же, тут есть своего рода утешение, – воскликнул мистер Пексниф. – Но та
