широкий шаг, Андрей очутился на квадратной площадке метрах в сорока над водой. Здесь поместился бы десяток вертолетов, но стоял лишь один, в самом углу. Несколько техников провожали взглядами тающую в небе точку.
– Ваша машина, – сказала Ксена. – Мы будем у берега завтра вечером. Вам нет нужды проводить на борту еще сутки.
– И видеть, кого вы навербуете в Австралии.
– В том числе.
Он посмотрел на людей в черно-оранжевых куртках – те демонстративно отвернулись.
– Что дальше? – спросил Андрей.
– Ничего. Садитесь в кабину. Маску вы снимите после взлета, не раньше. Возвращайтесь в свой город, устраивайтесь. Живите.
– А-а… как же явки?.. Вы дадите мне какой-нибудь пароль?
Ксена встала между Андреем и техниками – подошла неожиданно близко, но всё же не настолько, чтобы он мог снова к ней прикоснуться.
– Волков, вы пять лет провели в одиночной камере. Это тяжелое испытание. И сейчас, вместо того чтобы наслаждаться свободой, вы паясничаете.
– Наслаждаться, – мрачно повторил он. – Мне так странно слышать от вас это слово… Помните, вы спрашивали, зачем я качал мышцы, если не надеялся на помилование?
– Вы ответили, что таким образом пытались избежать сумасшествия.
– Завидую вашей памяти, – Андрей звонко щелкнул пальцами и пошел к вертолету. – Я наслаждаюсь, Ксена! Клянусь, я наслаждаюсь! – потянув за край шапки, он крикнул техникам: – Эй, заткнуть уши! Ксена, не бойтесь, маску я не сниму! Раз вы не разрешили – не сниму. Такие у нас с вами правила. Я буду наслаждаться свободой в маске. Я буду наслаждаться по вашим правилам!
Стиснув зубы, Андрей забрался в вертолет и с грохотом захлопнул дверь.
– Напрасно я это, напрасно… – пробормотал он. – Гадюке всё по барабану. Ну, летим, что ли?!
– Пристегнитесь, – сказал пилот. – В случае аварии это не поможет, но таковы правила.
Спустившись в каюту, Ксена достала упаковку дезинфицирующих салфеток и вытерла руки – желание это сделать возникло сразу, как только Волков коснулся ее ладони. Угрозы его кожа не представляла, и поступок Ксены был продиктован исключительно эмоциями.
Она села в кресло и неприязненно взглянула на комок влажной бумаги. Необходимость пользоваться такими примитивными средствами вызывала у нее раздражение: привычные вещи, упрощавшие жизнь, остались дома. Корабль на орбите мог дать лишь убежище, вряд ли что-то большее. Одноименная частица родины была бесполезной, как пустая скорлупа.
Корабль назвали «Колыбелью», другие варианты не рассматривались. Родина строила его долго и тяжело – отвлекая лучших специалистов, выжимая из бюджета последние капли. Кому-то в итоге не досталось ужина, кому-то – медицинской помощи. Родина отдавала больше, чем могла себе позволить, – так она платила за свой последний шанс.
«Колыбель» создавали как самый быстрый корабль. Когда одна десятая фотонного порога обходится в лишний год полета, разгон и торможение становятся сверхзадачей. Конструкторы
