не хомячок и не морская свинка. Большущий зверь глядел сейчас на меня, и, конечно, продолжал страдать от боли в перебитых лапах. И кто бы осудил его за то, что обиженному на людей мишутке вдруг захотелось бы дать ответку? Какая разница – кто ломал лапы, кто обижал? Возможно, для медвежьего племени все мы были на одно лицо – отвратительно гладкокожие и круглоголовые, с нелепыми нашлепками вместо носов.
– Ти-ихон, – ласково протянул я. – Тихо-оня мой добрый. Краса-авец… Пойдем со мной прогуляемся, а? Ты же знаешь, как мы тебя любим. И машинку для тебя приготовили. Ты ведь у-умный, ла-асковый – все на свете понимаешь…
Все это я даже не говорил, а почти распевал, и медвежья голова вдруг медленно-медленно потянулась ко мне. Замерев, я ошарашено замолчал, и в следующую секунду шершавый горячий язык мазнул меня по левой щеке, и еще раз – уже по правой. Господи! Я чуть не умер! Сначала от страха, а потом от жаркой признательности. Потому что все получилось, и я мог поклясться, что Тихон меня понял! Понял и принял! И сны он про нас тоже наверняка видел, и верил, что рано или поздно кто-нибудь придет за ним. Вот мы и пришли! Отныне я был уверен, что ни грызть неуклюжего спасателя, ни мстить кому-то из моих друзей Тихон не станет. Никаким туповатым зверем он не был и точно понимал, кто есть кто. Тем более что наш Тихон был не просто медведем, а цирковым артистом, и, как я уже говорил, вместо одноядерного процессора давненько носил в голове нечто более мощное.
– Пошли, мой хороший, я помогу… Выбирайся, тут совсем недалеко. Смоемся из этого гадюшника, а после доставим тебя в нормальное место…
Он снова лизнул меня в щеку, и я вспомнил те знаменитые кадры с англичанином Ричардом Уисом, что в несколько дней облетели всю сеть. На них огромный лебедь доверчиво обвил шею спасителя своей, а голову положил мужчине на грудь. Это при том, что характер лебедя немногим нежнее медвежьего…
– Давай же, Тихон! Надо выходить отсюда, – я поманил его руками и чуть отодвинулся.
С тяжелым стоном, мохнатый пленник оперся на передние лапы, двумя судорожными рывками выполз из клетки.
– Молодец, Тихон! Молодчага!
А он тем временем на несколько секунд припал к полу, словно пережидая приступ боли и собираясь с силами.
– Как они тебя, бедненького! – я робко погладил зверя. Шерсть медвежья была далеко не шелковистой, да и грязи на ней хватало, но сейчас я не обращал на это никакого внимания. – Давай, Тихон! Ты ведь можешь. Вставай на задние лапы и доберемся до фургона… Как там у вас говорили… Але оп!
Тихон поднял голову, качнулся всем телом и внезапно стал подниматься. Прямо как кит из океана. Я до двух сосчитать не успел, как он полностью выпрямился. Да!! Он стоял на задних лапах и был теперь выше меня на целую голову!
– Ай, красава! – я осторожно попятился. – Ай, молодец! Давай
