взгляд он такой белый и пушистый».
Секретарша вышла минуты через три и, не глядя на Викторию, сразу кинулась к компу. Открыв какой-то документ, что-то в нём исправила, затем ещё раз всё перепроверила и, распечатав в двух экземплярах, скрепила канцелярским степлером.
Всё происходило в полнейшей тишине. Виктория смотрела на механические движения женщины и уже ни о чём больше не могла думать, как только о том, что их обеих ожидает: волнение секретаря передалось и ей.
Через минуту Вера Максимовна вновь скрылась в кабинете отца, а Вика в волнении начала барражировать по комнате, словно не находя себе места. На этот раз она не понимала отца. На что он рассчитывает? Что у Вики не хватит терпения и она уйдёт так и не дождавшись аудиенции? Или, что его показное равнодушие заставит, наконец, её серьёзно задуматься над своим поведением?
– «Ну, уж нет дорогой папочка, – решила Виктория, – на этот раз ты не отвертишься! Я дождусь и всё выскажу – пусть даже после этого ты перестанешь мне давать деньги на карманные расходы!»
Как только Вера Максимовна появилась в приёмной, Виктория вновь хотела зайти в кабинет отца, но секретарь остановила её одним взглядом, успев шепнуть:
– Не спеши, девочка. Отец скоро освободится… Я сейчас по быстрому схожу в бухгалтерию, чтобы главный бухгалтер поставил свою подпись и печать на договор. Анатолий Иванович очень спешит – у него совещание в мэрии… Подожди ещё немного, не накаляй и без того взрывоопасную обстановку.
Не говоря ни слова в ответ, Виктория вернулась на диванчик, с которого недавно соскочила, и уставилась в окно, понимая, что секретарь, как никогда, права.
Она дождалась, когда Вера Максимовна вернулась из бухгалтерии, дождалась, когда Антон Иванович, наконец, покинул кабинет отца и, тепло попрощавшись с дамами, отбыл восвояси. Выждав ещё пару минут девушка подошла к двери и неожиданно для секретаря так же перекрестилась на правый угол, вызвав её улыбку. И только после этого открыла двери в кабинет отца.
Олег Викторович сидел за столом с видом человека чем-то сильно расстроенного. Виктория словно впервые увидела его со стороны. Ещё совсем нестарый мужчина – всего 52 года, с почти совершенно седой головой, невероятно усталыми глазами, в которых печаль соседствовала с тяжелыми раздумьями.
– Папа, прости меня, – неожиданно даже для себя произнесла Виктория. – Ты прав: я глупая девчонка… И, конечно, была неправа.
Она медленно приблизилась к столу за которым сидел отец, но присесть не решилась, а остановилась напротив, глядя на него с волнением.
– Ну, и что это было вчера, Виктория? – спросил Олег Викторович, вглядываясь в лицо дочери.
– Он смотрит на неё голодными глазами, как волк на бедную овечку, – выдала Вика первое, что ей пришло на ум. – Всем показалось, что он сейчас набросится на неё… Он меня просто не любит, и не любил никогда. Я для него всего лишь выгодная партия.
– С мужчинами такое иногда
