И так мне его жалко стало, спасу нет! Подошла, обняла. Он мне: «Женщина, вы кто?». Я говорю: «Слав, хорош придуриваться!». «А я Слава, да?», – и ресничками хлопает…
Далее страдалица горько проревела отведённое приличиями время на подставленном Тамарой Суворовой плече и решительно истребовала содействия в скорейшей выписке и возвращению супруга домой, где, как доподлинно известно, и стены помогают.
– Я здесь живу? – взгляд вошедшего рассеяно заскользил по видавшей виды прихожей.
– Не узнаёшь? – Полина Ермолаевна уже привычно всхлипнула, достала из рукава отреставрированной прошлым летом нутриевой шубы носовой платок и промокнула красные от слёз и почти недельного недосыпа глаза. – И меня совсем позабыл!.. Ну же, шевели мозгами!!
– Простите, не могли бы вы говорить на полтона тише, – робкая просьба мужчины неловко повисла в воздухе. – Очень голова болит.
– Я твоя законная супруга Поля… Полина, – забормотала Кузяева. – А ты мой муж Слава… Святослав… Ну?!
– Это я уже понял из вашего эмоционального рассказа в клинике, – мужчина страдальчески наморщил лоб. – Но и вас, и это жилище я вижу впервые.
– Во, блин, загнул: «Жилище»! Слово-то какое противное!! Это твой отчий дом, между прочим!!! Родителей своих помнишь? Мама – Алевтина Егоровна. Папа – Илья Зосимович.
– Зосимович? – собеседник было оживился, но вновь впал в прострацию.
– Горе ты моё луковое! – женщина запустила пятерную во всклокоченную шевелюру Святослава Ильича. – Снимай куртку, иди в ванную, мой руки.
– Это куда?
– Левая дверь всегда была… Господи, за что же мне такое наказание?! – отправила запрос Всевышнему Полина Ермолаевна и принялась истово молиться.
– Дорогие друзья! – начал вступительную речь владелец фотостудии Аркадий Агафонович Безродный и торжественно поднял фужер с бюджетным шампанским. Его, как и водку, он приобрёл со скидкой в сетевом супермаркете неподалёку, а администрация ресторана любезно закрыла глаза на принесённое с собой спиртное. – Надеюсь, вы позволите мне вас так называть?
– Да-да, конечно! – за столом одобрительно закивали.
– Спасибо. Право, я тронут! – руководитель сентиментально оглядел присутствующих и, не дав нахлынувшим чувствам вырваться наружу, продолжил. – Так вот, эта предновогодняя пора наполняет меня одновременно и горем, и радостью. Горем оттого, что наше ателье, увы, закрывается.
– Как? Почему?? Не может быть??? – наперебой заголосили сотрудники.
– Ещё как может, – бизнесмен глубоко вздохнул. – К моему глубочайшему сожалению, кризис докатился и до нас. Мы – в глубочайшем минусе, и это, как говорится, факт. Платить за аренду и вам за труды, отчислять в фонды и тэ-дэ больше нечем. Финита ля комедия!
– А радостью почему? – более не ожидая ничего путного, тем не менее поинтересовался Святослав Ильич.
– Радостью?
