юди слышали странные голоса, гоняли по кораблю чужих, вступали в контакт с несуществующими межзвездными цивилизациями… Но о «подшипниковых» планетных системах не упоминал пока никто, Борисову предстояло стать первым. Впрочем, изображение сорока четырех сине-зеленых шариков фиксировалось бортовым компьютером, а машина не была подвержена психическим заболеваниям.
Борисов покосился на голограмму компьютерной модели и вздохнул.
«Сорок четыре, и все как на подбор, – подумал он. – С какой начать?»
По мере того как корабль приближался к планетному кольцу, капитан все больше убеждался в абсурдности развернувшейся перед ним картины. По данным корабельного кибермозга, планеты имели почти одинаковую массу, угловую скорость вращения, наклон оси и прочие параметры. Расхождения составляли какие-то доли процента. Правда, результаты видеонаблюдения трех ближайших планет свидетельствовали о том, что рельеф и рисунок континентов отличаются, но состав атмосферы, двуединство суши и океана и преобладающий вид белковой жизни были очень даже схожи. Более подробную информацию можно было получить лишь после высадки. С такого расстояния даже мощные оптические системы корабля не могли наполнить электронный мозг достаточным количеством «пищи для размышлений».
– «Кореец», я сплю? – наконец обратился Борисов к кибермозгу.
– Нет, мастер Борисов, – спокойно ответил компьютер. – Вы бодрствуете уже двенадцать часов тридцать четыре минуты. Если верить энцефалограмме.
– А что у меня на энцефалограмме в данный момент? – поинтересовался капитан.
– Сплошные пики, – ответил кибермозг. – И вообще вы на грани срыва. Если будете так нервничать, очередная медкомиссия спишет вас на Землю.
– Значит, я не сплю, – снова уточнил космонавт.
– Нет, – терпеливо отозвался корабль.
– Точно?
– Абсолютно.
– И здоров?
– Не считая переутомления?
– Не считая.
– Практически здоровы. Что же касается вашего гормонального фона…
– А с ним что? – насторожился Борисов.
– Слегка повышено содержание андрогенов, – пояснил компьютер. – Но это в расчет можно не брать. Я подкорректирую рацион. Снижу количество белковой пищи.
– Я тебе снижу! – пригрозил капитан.
– Реакция адекватна, – заметил кибермозг. – Следовательно, ваши опасения за собственное психическое благополучие напрасны, мастер. Вы здоровы.
– Хитрец, – капитан улыбнулся. – Тебя программировали неглупые люди.
– Да, – согласился компьютер, – не космонавты.
Борисов издал короткий смешок и вернулся к созерцанию приближающихся гигантских «четок». Направление, выбранное кораблем, его устраивало. Если честно, он так и не решил, на какую из планет совершить первую высадку. Впрочем, сомнения развеялись сами собой. Черный корпус разведчика развернул короткие крылья и сложил носовые щиты в подобие птичьего клюва. Теперь корабль был вполне обтекаем и способен использовать атмосферу как поддерживающую среду.
Сверкнули тормозные двигатели, и разведчик начал снижение. Когда гравитационное поле планеты стало ощутимым, корабль перешел на антигравитационную тягу. Дальнейший путь до поверхности он преодолел плавно и бесшумно.
– Хорошая работа, – похвалил капитан электронного пилота.
– Разве бывало иначе? – самодовольно спросил кибермозг.
– Хвастливый пучок проводов!
– Только ли? – иронично спросил компьютер.
– Только ли хвастливый? – поинтересовался командир.
– Только ли проводов? – уточнил корабль. – А как назвать девяносто два килограмма бесполезной органики? Отбросами?
– Святое не тронь, – сказал капитан. – Анализ атмосферы провел?
– Двадцать один процент кислорода, семьдесят восемь азота, остальное – всякая гадость, – по-прежнему слегка развязно ответил кибермозг.
– Включи деловой режим, – потребовал Борисов, – и охарактеризуй «всякую гадость» подробно.
– Четверть процента углекислого газа, девять десятых аргона, водород, гелий, неон…
– Стоп, – перебил его капитан. – Я не прошу читать мне лекцию по составу земной атмосферы. Мне нужен анализ этой газовой оболочки.
– Я в деловом режиме, – заверил компьютер. – Это и есть анализ. Двадцать один процент кислорода…
– Достаточно, – вновь оборвал его Борисов. – Сорок четыре Земли в семидесяти
