зовет замуж, а она рассуждает на темы морали. А может быть, она его на самом деле не любила. То есть, конечно, любила, но не так.
– Беда современной молодежи в том, – сказала Юля, – что она перестала понимать странные поступки. Все как-то слишком понятно. По системе «дай-возьми», и это грустно.
– А тебе-то сколько лет? – засмеялся Игнат.
– Бывает, что буквально пять или пятнадцать лет разносят людей по разным поколениям, – важно заявила Юля.
– Ты старше меня на пятнадцать лет?
– Я пошутила, ты что, – сказала она.
Игнат стал пристально ее рассматривать, но так ничего и не понял. Вообще-то он знал почти точно, что ей тридцать или тридцать два, то есть она старше его всего на пять лет. Но иногда ему казалось, что ей черт знает сколько, чуть ли не шестьдесят. А иногда – что они ровесники или она даже младше, как будто первокурсница.
Тем временем Алексей и Оля на такси подъехали к дому Риммы Александровны. Алексей расплатился с шофером, помог Оле выйти, и через две минуты они уже входили в комнату с накрытым столом. Любовь Семеновна своим травестишным голосом воскликнула: «Ой, кто к нам пришел!» – хотя она вряд ли узнала Олю. А удивляться Алексею тем более было незачем, но уж такая у нее была манера. «Ой, кто к нам пришел!» – громко и пискляво повторила она, как будто в колокольчик позвонила, и тут же из смежного с гостиной кабинета вышла Римма Александровна и остановилась между дверью и столом.
– Здравствуйте, – сказала Оля.
– На чужой сторонушке рад своей воронушке! – сказал Алексей. – Вот, мама, это Оля Карасевич, дочка Генриетты Михайловны.
– Зачем эти народные прибаутки? – пожала плечами Римма Александровна.
– А ведь и в самом деле? – спросил Игнат. – Зачем все эти народные прибаутки?
– А он такой, – сказала Юля. – Чучело гороховое. То есть пугало огородное. Игнаша, ты видел настоящее огородное пугало?
– Видел, – сказал Игнат. – Один раз. Из окна электрички. На сто пятом километре поезда Москва – Тверь.
– Ого. А что ты делал в Твери?
– Я там диссертацию защищал. Встречался с научным руководителем. Профессор Губман, есть там такой философ.
– Борис Львович?
– А ты откуда знаешь?
– Я все знаю, – сказала Юля. – Давай дальше.
– Мама, это Оля Карасевич, – повторил Алексей. – А Генриетта Михайловна, к сожалению, неважно себя чувствует.
– Да, – сказала Римма Александровна. – Да, да. – Помолчала и протянула руку. – Здравствуйте, Олечка.
– Римма Александровна, – начала Оля, пожимая ее руку. – Я в этот день, Римма Александровна, в этот печальный день, я хочу сказать…
Римма Александровна совсем по-мужски встряхнула Олину руку и освободила наконец
