людейв тенистой роще и снедался сердцем.
Ветерки жужжали и вместе
с поющими птицами
с древесных ветвей ниспосылали
добрый сон
даже и слишком изнемогшим духом.
А на деревах, любимцы солнца,
сладкозвучные кузнечики
из музыкальных гортаний оглашали весь лес
своим щебетаньем.
Неподалеку была прохладная вода и,
тихо струясь по увлажненной ею роще,
омывала мои ноги.
Но мною так же сильно, как и прежде,
владела скорбь.
Ничто окружающее не развлекало меня,
Потому что мысль, когда обременена
горестями, нигде не хочет встретить
утешения…
Кто я был? Кто я теперь? И чем буду?
Ни я не знаю, ни тот, кто обильнее меня
мудростию…
Далее ев. Григорий дает самую мрачную картину человеческой жизни, не останавливаясь перед жестокими выражениями и страшными образами. Но в конце концов он побеждает печаль и, обращаясь к своей душе, говорит:
Все ниже Бога. Покорствуй слову.
Не напрасно сотворил меня Бог.
От нашего малодушия такая мысль.
Теперь мрак, а потом дастся разум,
и все уразумеешь…[8].
Св. Григорий, подобно большинству христианских учителей древности, начиная с апостола Павла, испытал влияние стоической философии. В стоиках св. Григория особенно привлекал своеобразный аскетизм и презрение земных благ. В стихотворении о философской нищете он во многом перекликается с Эпиктетом и другими стоическими писателями.
Ты и в болезни весел,
Роскошествуешь, если только богат,
чувствуешь, правда, зло, но, однако,
есть у тебя и врачевство от болезни.
А другой беден, но воздержан.
И он втрое блажен, потому что нет у него
ни зла,
ни врачевства от зла…[9].
В поэме о смиренномудрии св. Григорий прямо ссылается на античных философов, в частности киников и стоиков, как на примеры воздержания и самообладания.
При всем этом св. Григорий был далек от стоической гордости и превозношения своими подвигами. Он сумел избежать того чувства собственного превосходства, которое порой возникает у людей, ведущих углубленно-созерцательный аскетический образ жизни. Он не осуждал тех христиан, которые были неспособны вести такую жизнь и отдавали Церкви свои силы на трудном поприще общественной борьбы. У св. Григория есть по этому поводу следующее четверостишие:
Чему отдашь предпочтение —
деятельной или созерцательной жизни?
В созерцании могут упражняться
совершенные, а в деятельности многие.
Правда, и то и другое хорошо и вожделенно.
Но ты к чему способен, к тому
и простирайся особенно[10].
Эти мудрые слова свидетельствуют о глубоком проникновении св. Григория в законы христианской жизни.
Итак, св.
Там же. С. 41.
Там же. С. 175.
Там же. С. 225.
