вырастали из песка. Все как один остановились и уставились на меня. Они не узнавали меня, я их.
Это было жутковато, мне захотелось уйти, и я медленно пошел в противоположную от берега сторону. Но стоило мне подняться на холм, как передо мной возникли тысячи лиц, которых я, как мне казалось, никогда не видел. Я помнил некоторых, некоторые были мне дороги и мне хотелось подойти к ним и расспросить обо всем.
Все они смотрели на меня пустыми глазами на ничего не выражавших лицах, как зомби, не отводя взгляд. Я развернулся, желая уйти, но они окружили меня. Я медленно пошел между ними, заглядывая в каждое лицо, понимая, что видел его где-то, но не мог припомнить, где.
Взглянув на очередное лицо пожилого мужчины, я вдруг попал в приемную кабинку банка, где получал перевод, а мужчина этот, протягивая мне бумагу, указал три места, где я должен был оставить свою подпись.
Я отпрянул, снова очутившись у берега. Другое лицо перенесло меня в детство, в дом, где я вырос, и, играя на улице, я узнал в безжизненном лице моего соседа, что был всегда добр ко мне. Еще одно лицо было из какой-то придорожной кафешке, куда я заглянул месяц назад. Официантка показалась мне симпатичной и милой, так что я запомнил ее, и вот она здесь. Теперь я иду по оживленной городской улице и вижу приятные лица нескольких человек, которые теперь здесь, среди толпы.
Стюардесса, таксист, библиотекарь, продавец – я видел все эти лица когда-то. Неужели это моя память? Я судорожно начал искать в груде лиц одно единственно важное для меня, но нигде не находил. Мне хотелось еще раз взглянуть на него, еще раз прикоснуться к нему, я стал подпрыгивать, метаться из стороны в сторону, кричать, звать его, отталкивая ненужных знакомых, которые вдруг вздумали хвататься за меня, цеплять меня руками, как ветви в лесу.
Мне снова приходилось вырываться, биться с ними, но они с напором обрушивались на меня, будто бы желая остановить. Я не мог уйти, не затронув самого важного для меня воспоминания, я не хотел помнить ничего другого, я хотел остаться в том, дорогом мне месте. Я не хотел уходить, я должен был вспомнить лицо, глаза, волосы, улыбку, но не мог. Эти гадкие воспоминания наваливались на меня снова и снова, я слабел под их напором, их гнетом.
“Здесь можно рыться вечно” – вспомнил я слова утонувшего в песке. Ведь все эти лица – песчинки, в которых так легко увязнуть. Они цепляются за меня, тянут вниз, каждый в свое воспоминание, делят меня на миллионы маленьких частиц. А ведь любая песчинка когда-то была камнем. И вот что от него осталось – жалкая, ничтожно мелкая пылинка.
Все эти люди – не те, кого я знал. Я знал камни, но время стерло их в песок. Я вырвался из их рук, несясь вперед, расталкивая всех, кто смел встать у меня на пути, и со всех ног врезался в воду, будто бы что-то с силой ударило по ногам.
Я упал, и на секунду все стало тихо. Я погружался в мягкое пространство океана, он качал меня, как мать качает на руках дитя. Нужно было плыть. Я перевернулся в воде, нащупал песок и хотел было встать в полный рост,
