пользоваться будем или, блин, лучинами? (Отворачивается от окна.) Сейчас бы щелкнуть пальцами, и оказаться на острове, чтобы вокруг мороженое таяло. (Звонок в дверь, осторожно подходит к двери, смотрит в глазок.) Бля… кто это? Айзер. Не буду открывать всякому отродью. За хлебом пришел? Или за моей головой… Топчется, волнуется. Может, позвонить кому? (Звонок повторяется. Вздрагивает.) Ушел. Вот дебил. Сейчас все такие. Что ни парень, то дебил. (Берет мобильник.) Привет, тупица. Хочу сказать тебе, что ты самый тупой парень в этом доме. Ты меня не знаешь. И не думай. Вот дебил. Подожди. Слушай, приходи, да никого. Всякие звонят. У меня кальян есть. И еще кое-что. Только возьми, ну ты меня понял. Чтобы безопасно было. (Передергивается.) Блин!
Подъезд. Студент колошматит стенку. Заметны следы крови.
Студент. На, бля, на… В печень, в крестец, хрясь, в солнышко, на… Вот бульба, лежит, ноги на весь вагон, рот открыт, а на языке желтый налет. Сука. Не продохнуть. (Входит в подъезд, вбегает по лестнице, застывает у почтовых ящиков.) Этих айзеров надо мять, как картофан. У меня заповедь – по одному в неделю. У китаезы с рекламой глаза как яйца гиббона. Он: «Извините, я только положу, и все». Нет, не все. На, мать. Бл… достали. В Саратове дом подорвал один из этих узких. Смотрю, вьется один. Щиток разглядывает. Ты че, потрох, страх потерял? Я тебе помогу его найти. Понюхай пальчики. Мечтаешь сравнять все с землей, верблюд пустынный? В загон, газку, и вперед, читай аллах акбар.
Не было же. В детстве песком в глаза, и не выходит. В садике игрушку отнял, чай на колени, все, прячется по углам. А теперь осмелели. Им что чай, что песок, на три сидения лягут, поставят свои сумки «кэмел», покоцанные, как лица, из кармана «Работа для вас» и рекламные листовки. (Скидывает листовки, что лежат сверху на почтовых ящиках.) Стоит черный, алжирец. Приглашает лечить зубы. Я бы ему в зубы. А что, Алжир тоже не дружеская страна. Они нам сахар должны. Пусть не выпускают своих. Они воздух портят.
Что за шум? Газеты, письма просятся наружу. (Ударом руки открывает, подкидывает.) Что пишут? Сдохли, упали, нарвались. Писаки, вот бы одного тоже подорвать. А то, блин, ничего путного. На лекциях скучняга. Препы луна-парк городят. Кого колышет, что они говорят. Кого колышет? Молчание не золото, а остров в Карибском море. Сейчас все заочно учатся. Сидишь и читаешь с планшета. Через год магистр всех наук. А тут смотришь на эту утопию в потертых штанах и складки на физии и думаешь: «Бля… они же тоже когда-то девок портили». А наши девки сидят и ничего не думают. Пишут про то, что мир рушится, евро растет, и все боятся скупать их. Вдруг без всего, а многие не столичники, приехали из Йошкар-Олы. Они и правда целый месяц могут картошку жрать. (Звонит телефон. Одновременно.)
Да. Ага. Ты стерва. Ты сука. Что делаю? Провожу ревизию. Иду. Чего? Боишься? Будем вместе трястись.
Щиток искрит, из него вырывается неожиданный вздох. Легкая трель проносится и тут же затихает.
У лифта. Появляется Мама. Она явно не в себе, освобождает шарф, нащупывает кнопку лифта.
Мама. Я не могу. У меня…
