ровно один день. Это слишком кропотливая работа, и остекленевшие от болезни и лекарств глаза просто отказывались напрягаться. А вот вязание меня увлекло, пусть и ненадолго.
За считаные дни я сумела проколоть острыми спицами нежную подушечку почти каждого пальца, а указательные и большие страдали не единожды. Но это занятие я не бросила. А как я гордилась всеми своими удавшимися «лицевыми» и «изнаночными», когда у меня начало получаться!
Седьмого апреля мой Федя получил в подарок кроваво-молочного цвета шарф. Шарф должен был быть просто молочным, но проколотые пальцы внесли свои правки. Я принципиально его не стирала ни единого раза, с любовью рассматривая каждое из четырех засохших рыжих пятен крови, вытекшей из моих несчастных пальцев. Этот «шарф», если так можно назвать плетеную линейку, не в состоянии согреть даже шею Барби, не то что слона. Но это ничуть не сказывалось на моей гордости. Позже этот шедевр рукоделия я стану носить на запястье руки как напоминание, что в каждом ужасном и болезненном дне можно отыскать что-то хорошее. Жаль, что иногда дни бывали слишком кошмарными и шарф казался лишь бесполезно болтающейся на моей руке тряпкой.
17 октября 1995 года (третий класс, восемь лет)
Во время второго урока у меня ужасно разболелась голова. Терпеть боль и сидеть на занятиях с жаром в мозгах у меня нет никакого желания. Я сразу сообщаю учительнице о своей проблеме, и она тут же отправляет меня в школьный медпункт. Пожилая медсестра, похожая на перекормленного бульдога, складки которого не скрывал, а подчеркивал меньший на пару размеров белый халат, равнодушно измеряет мне температуру и, сухо констатировав «37,3», отправляет выздоравливать домой.
– Что толку травить тебя аспирином, если я знаю, что он не поможет? А других лекарств у меня нет. Ступай домой, пусть мама напоит тебя горячим чаем с малиной да медом, пользы больше будет. Так и передай маме, что я прописываю тебе как можно больше горячего питья, куриный бульон и постельный режим. Через пару-тройку дней от простуды и следа не останется.
К тому времени как я возвращаюсь в класс за вещами, голова болит уже не так сильно, как я стараюсь это изобразить, я могла бы перетерпеть неприятные спазмы, но мне так не хочется сидеть на уроках. Куда интереснее смотреть по видеомагнитофону любимые мультики, тем более когда никого нет дома. Медсестре, естественно, о том, что мамы дома нет и кормить меня бульоном некому, знать необязательно. А чай с вареньем я и сама умею делать, да и где стоит мед – знаю.
Вот уже неделю мама лежит в больнице с сестрой и появляется дома не чаще одного раза в день – за свежим бельем и едой, а бывает, и не появляется вовсе. У Клавдии «поднялся ацетон». Что это такое, я не знала, но тихо радовалась отсутствию в доме вечно болеющей и хнычущей не слишком удачной копии меня. Папа ежедневно трудится на пилораме и домой раньше семи вечера не является. Выходит, дом полностью в моем распоряжении.
