страстью Гарика была музыка. Ей он жил, ей мыслил и всё свободное от сна и работы время посвящал написанию песен, бесконечным репетициям и выступлениям с Дустом и Костей. Втроём они носили имя «Боевой Стимул» и были единственной панк-группой в городе.
Жил Гарик один, в просторной квартире, доставшейся ему по наследству. Стены его комнаты были обклеены – как обоями – журнальными постерами. Между портретами Хэтфилда, Кобейна, Кидиса и братьев Самойловых, встречались экзистенциальные ребята и революционная символика. Что же до Сартра с Че, к ним Гарик относился с уважением, граничащим с преклонением.
Отец его, Геннадий Андреевич Бессонов, ещё три года назад пользовался уважением в городе и был почётным его гражданином. Этого тощего, высокого интеллигента, в прошлом физика-ядерщика с целым возом регалий, патентов и наград, ценили за взвешенность и рассудительное спокойствие. Если кто-то когда-то и слышал, как Геннадий Андреевич повышает голос, то, видимо, хранил этот секрет, как Ельцин – тайну кодов ядерного чемоданчика.
Гарик часто слышал, что во всём, кроме характера, пошёл в отца. Но вся научно-техническая составляющая Бессонова-старшего обновилась в Бессонове-младшем до строго гуманитарной версии: Гарик не отличал синус от косинуса ровно так же, как его отец не различал ни минора, ни мажора.
Мать Гарика, Дарья Максимовна, все восьмидесятые заведовала продовольственным магазином.
Словом, жили хорошо.
«Хорошо» подошло к концу за неделю до совершеннолетия Гарика, когда Геннадий Андреевич зарезал спящую супругу прямо в постели любовника, оказавшегося по совместительству крупным сотрудником органов правопорядка.
Бессонова Г. А. немедленно поместили в камеру, где на следующий же день он скоропостижно скончался при невыясненных, как водится, обстоятельствах.
Гарик остался один в квартире, где полтора месяца гонял чертей. Когда закончились деньги, он продал кое-что из родительской мебели – для поддержки штанов – и устроился в периодический «Градский рабочий», где по удачному стечению обстоятельств требовался молодой графоман, знакомый с тщедушным миром городской культуры – как формальной, так и наоборот.
Играя в единственной панк-группе города, Гарик всей душой, ежеминутно мечтая его покинуть, ненавидел Градск.
Небольшой городок под безымянным названием был окружён промышленной зоной и насчитывал не больше ста тысяч душ. Основанный после войны, молодой и развивающийся, он соблазнял перспективами советских людей даже с окраин империи. И они, тайно похоронив в душе идеи всеобщего социалистического равенства, полные упований, целыми семьями переезжали в Градск.
Кормился город за счёт бесчисленного множества химико-металлургических заводов, оцепивших его плотным кольцом. Тяжёлой промышленностью зарабатывала на жизнь добрая, но в силу вредности производства преждевременно из этой же жизни уходящая половина горожан.
Долгое время молодой город рос и крепнул, застраиваясь новыми микрорайонами, школами, кинотеатрами
