так и вовсе до костей обглоданного.
– И что?
– А ничего. Ходит себе.
– Да ну!
– Ей-богу, Серега. Ерунда, что далеко было, я через телескоп наблюдал. Похоже, что как только встал, все – типа свой. Однако приоритет у них все же живые. Если рядом есть живой, все они на него целятся. Про обычные трупы забывают на время.
– Пипец!
– Да не-е. – Мрачнеет лицо одноклассника. Он замолк на короткое время, а на скулах тяжело перекатываются желваки. Видимо, от весьма неприятных воспоминаний. – То еще не пипец был. Он позже начался. Тут ведь какое дело, сами по себе они не сильно опасны, трупаки эти. Они-то сразу заторможенные какие-то. Тупят со страшной силой. Ходят медленно, дерганно как-то. Как кукла на веревочке у плохого кукловода, а вот если отожрутся, то начинают меняться.
– Как Светка?
– Во-во! Однако чтобы так отожраться, им нужна живая плоть. Не знаю, от простой мертвечины они меняются или нет, но недаром же они, в первую очередь кидаются именно на живых. Вот те, кому посчастливилось налопаться не тухлятины, а свеженины, и начинают быстро мутировать. Правда, за точность выводов головой ручаться не буду. Информации мало, тут еще наблюдать и наблюдать. Может такое статься, что от живого мяса они просто быстрее трансформируются, вот и стараются. Но есть и другая интересная деталь. Мертвечину когда жрут, то исключительно себе подобных. Другие виды не трескают. А вот живых едят всех подряд. Что примечательно, просто трупаки подъедаются без особого разбору. Тухлятина или нет, не важно, но вставших не трогают. Отожравшиеся, те и собратьями не брезгуют. Будет живой, слопают живого, не будет, так не беда, трупы тоже подойдут, но если и тех не останется, то они и своих подельников харчат со свистом. А вообще, у этих тварей даже что-то вроде иерархии или чувства самосохранения имеется.
– Поясни.
– М-м-м, ну вот смотри, завелась у нас та парочка, остальные, кто встал, тут же куда-то делись. То ли ушли с чужой территории, и тогда это иерархия работает, а может, тупо убрались, пока самих на корм не пустили – вот тебе и самосохранение.
– А как про другие виды вызнал?
– Да просто. Делать нечего, вторую неделю тут сидим безвылазно в осаде. Вот и пялюсь вокруг – наблюдаю. Собаки, например, тоже как люди. Какие выжили, а какие нет. Так вот выжившие сразу дристнули куда подальше. Собака хоть и зверь, а тоже с понятием. Жить всякой животине охота. Да токмо ловкие твари эти отожравшиеся упыри. От нежити-то псине или кошаку какому увернуться раз плюнуть, но не от упырей. Бегают те похлеще самих собак, а хитрости в них и того больше. Так что вся живность, что выжила после катастрофы, дунула куда подальше, а вот дохлятина четвероногая бродит и эти их не трогают. Сам видел. Дома-то попадали, обзор увеличился. Наблюдай, не хочу. Вот я и зырил в телескоп, в том числе и за «Светкой» бывшей с хахалем приблудным присматривал. Они ведь именно парой жили. Вроде как на своей территории. Уходили иногда, на охоту видимо, но всегда возвращались.
– Что
