случай. И это только верхушка айсберга под названием «безумие Виктора Анатольевича».
На работе на меня давно уже смотрят, как на конченного параноика. Зарождающиеся романы очень быстро сходили на нет по той же причине, хотя внешность всегда притягивала слабый пол. Вернее, не столько внешность – глаза. Природа наградила меня тощим телом, смуглой кожей, чёрными волосами и тёмными синими глазами с длиннющими ресницами. При росте метр семьдесят пять я никогда не набирал больше шестидесяти пяти килограмм веса. От постоянного недосыпа и нервов, под глазами залегли чёрные круги. Мой греческий нос, на фоне изнеможённого лица, казался костистым и выдающимся – как клюв у совы. Ну, прям, вылитый Гойко Митич, только замученный сильно.
К психологу, что ли, сходить? Может, не так уж и неправы мои сотрудницы.
Почесал подбородок в раздумье. Хм, щетина… Брился же только вчера утром, бороду, может, отпустить…
– А что, буду брутальный такой мачо, – хохотнул. – Или чмо бомжеватого вида.
Хочется, но работа не позволяет. Нельзя мне бороду… Не гигиенично, блин…
Затушил сигарету в пепельнице. Постоял, вдыхая вечерний воздух, медленно, через нос, наслаждаясь прохладой. Приятно…
Лето уже почти закончилось, а жара всё не спадает. Не люблю жару, но и холод собачий тоже не по мне. Ранняя осень, или поздняя весна – вот это любимая и комфортная температура.
Кофе, что ли, выпить?
А соседи всё орут. Что же они не поделили? Лишь бы до травм не дошло. Вот уж точно, странное дело.
Обычно тихие, приветливые люди предпенсионного возраста. Живут с маленькой собачкой, болонкой, кажется. Плохо я разбираюсь в породах этих мелких недопсов. Собака размером с кота или меньше, по мне – так и не собака вовсе. Так, тапочек лающий. Лучше уже кота завести, он хоть не гавкает, мышей ловит, польза какая-никакая, и ботинки не грызёт, не то что, “эти”.
Зашёл в комнату. Взгляд упал на книгу с надписью S.T.I.K.S на обложке и мужиком на велосипеде и котом на плече, удирающий от голодных зомби. Хорошая серия, третью читаю. Купил все четыре; жаль, больше пока нет.
Прихватил с собой, направляясь на кухню с целью набега на ночной кофе и поздний перекус.
Соседи, вроде как, притихли. Хорошо; надеюсь, помирились.
– Та-а-ак, что у нас в холодильнике водится?
Стою у открытой дверцы с задумчивым видом, почёсывая тапкой правой ноги левую.
Да, я давно уже разговариваю сам с собой, с предметами, с телевизором. Года четыре почти. Как раз после гибели родных и начал. Так вроде как легче, не так сильно ощущается гнетущее одиночество пустого помещения.
– Ага, ветчина! Сыр есть. Это хорошо. Это уже почти бутерброд.
Живот залился голодной трелью.
– Да-а не рычи, сейчас накормлю, вот хлебушка только найду.
Щелк! Чайник закипел.
– Угу,
