садилось четверо сыновей, но – «бедный мальчик!»
Эти слова были у него на устах, когда ему пришло в голову – и это свидетельствует о сильном тяготении его надежд, страхов и всех его мыслей к единому центру, – что великое искушение встает на пути этой женщины. Ее новорожденный тоже мальчик. Не может ли она подменить ребенка?
Хотя он вскоре облегченно отогнал это предположение как романтическое и неправдоподобное, – но все же возможное, чего нельзя было отрицать, – он невольно развил его, представив мысленно, каково будет его положение, если он, состарившись, обнаружит такой обман. В состоянии ли будет человек при таких условиях отнять у самозванца то, что создано многолетней привычкой, уверенностью и доверием, и отдать все чужому?
Когда несвойственное ему волнение улеглось, эти опасения постепенно рассеялись, хотя тень их осталась, и он принял решение наблюдать внимательно за Ричардс, скрывая это от окружающих. Находясь теперь в более спокойном расположении духа, он пришел к выводу, что общественное положение этой женщины является скорее благоприятным обстоятельством, ибо оно уже само по себе отдаляет ее от ребенка и сделает их разлуку легкой и естественной.
Тем временем между миссис Чик и Ричардс было заключено и скреплено соглашение с помощью мисс Токс, а Ричардс, которой с большими церемониями вручили, словно некий орден, младенца Домби, передала своего собственного ребенка со слезами и поцелуями Джемайме. Затем было подано вино, чтобы поднять дух семейства.
– Не хотите ли выпить стаканчик, сэр? – предложила мисс Токс, когда явился Тудль.
– Благодарю вас, сударыня, – сказал Тудль, – уж коли вы угощаете…
– И вы с радостью оставляете свою славную жену в таком прекрасном доме, не так ли, сэр? – продолжала мисс Токс, украдкой кивая ему и подмигивая.
– Нет, сударыня, – сказал Тудль. – Пью за то, чтобы она опять была дома.
При этом Полли еще сильнее заплакала. Посему миссис Чик, которая, как и подобает матроне, обеспокоилась, как бы чрезмерная скорбь не причинила ущерба маленькому Домби («молоко пропадет, пожалуй», – шепнула она мисс Токс), поспешила на выручку.
– Ваш малютка, Ричардс, будет превосходно себя чувствовать с вашей сестрой Джемаймой, – сказала миссис Чик, – а вам нужно только сделать усилие, – в этом мире, знаете ли, все требует усилий, Ричардс, – чтобы быть совершенно счастливой. С вас уже сняли мерку для траурного платья, не так ли, Ричардс?
– Да-а, сударыня, – всхлипывала Полли.
– И оно будет прекрасно сидеть на вас, я уверена, – сказала миссис Чик, – потому что эта же молодая особа сшила мне много платьев. И из лучшей материи!
– Ах, вы будете такой франтихой, – сказала мисс Токс, – что муж вас не узнает. Не правда ли, сэр?
– Я бы ее узнал в чем угодно и где угодно, – проворчал Тудль.
Было ясно, что Тудля не подкупишь.
– А что касается стола,
