ему всё больше нравилось то, что он видел, – но ему было нужно, чтобы я провел тот самый хороший сезон, о котором он говорил.
Неприятность заключалась в том, что сезоны у меня выходили даже не посредственными. Я прошел путь от вероятного кандидата в команду «Всех звезд» к игроку, который порой даже не попадал в заявку и не раз переживал действительно кошмарные недели. В своей лучшей форме я с большим отрывом был первым кэтчером команды, но мне очень недоставало стабильности, а у всех остальных кэтчеров ее хватало. И хотя какое-то время я чувствовал обиду из-за этого, я не могу винить Тренера в том, что он предпочитал мне их.
Я не помню точно, как именно наступил спад или почему он случился. Я помню плохо отыгранную двухстороннюю игру в команде, потом неудачную тренировку, а потом внезапно всё стало нарастать как снежный ком, и я уже не мог остановить этот процесс. Ко мне вернулось то же чувство со времен старшей школы, чувство, что я обязан играть великолепно или не буду играть вовсе, только теперь оно стало еще страшнее. Я опять старался изо всех сил. Все мои прежние страхи и сомнения захлестнули меня. Я не мог перестать обдумывать одно и то же по тысяче раз, и касалось это не только бейсбола. Я столкнулся с трудностями и в самой жизни, и основная масса этих трудностей вращалась вокруг клишированных сомнений наивного парня из христианского колледжа, чьи глаза начинают открываться настоящей жизни, из-за чего он начинает сомневаться в своем религиозном воспитании и во всём том, что оно от него требует. Мои эмоции, связанные с этой ситуацией, вероятнее всего наложились на мою чувствительную от природы натуру, не говоря уже про единственный совет, который мне давали родители в то время: «Продолжай верить, просто верь».
И вот тут мы подходим к оборотной стороне истории, когда тебе кажется, что всё вокруг словно прокляло тебя, когда твое тело это не твое тело вовсе, а некий новый враг, когда ничто не дается тебе легко, когда кажется, что законы Вселенной специально переписали со злым умыслом против тебя.
Мои страхи, как на поле, так и вне его, становились всё сильнее и сильнее, пока не начали проявлять себя физически посредством мандража. Видели когда-нибудь фильм «Высшая лига – 2»? Мы смотрели его в командном автобусе каждый раз, когда ехали на какую-нибудь игру. Там есть персонаж, кэтчер по имени Руби Бэйкер, который не умел даже бросить мяч назад питчеру. Мандраж, так это называется. У Руби был чудовищно запущенный случай мандража, прямо как у парней, не способных закатить мяч в лунку, забросить штрафной или забить филд-гол.
Одним из моих прозвищ было Руби.
У меня всегда была рука-пушка – одно из моих сильнейших качеств; я очень любил подлавливать на второй базе раннеров, оторвавшихся слишком далеко, порой делал это прямо с коленей – но с тех самых пор, как я начал играть в Младшей лиге, этот бросок мяча обратно на питчерскую горку всегда был для меня поводом понервничать, а в старшей школе стало только хуже. Как-то раз, одним дождливым днем, в матче American Legion, случившемся
