ни душевного спокойствия, ни места в раю, если вам случится умереть.
Пребывая в смятении, Ортега замолчал, лихорадочно обдумывая сложившееся положение. Горячая кровь, унаследованная от горделивых идальго, подталкивала его сделать этот шаг, от которого предостерегал и здравый рассудок, и вера в бога. Наконец, именно последний аргумент и определил исход этого внутреннего конфликта: поцеловав распятие, висевшее на шее, Ортега сжал трубку сотового до боли в пальцах.
– Алло, Хосе, вы всё ещё там?
– Да, я вас слышу, Эрнест, и да сгинут исчадия Ада и порождения Сатаны! – говоря так, он перекрестился.
Венгр коротко, отрывисто рассмеялся.
– На меня это не действует, так как я не отношусь ни к тем, ни к другим, мой друг Хосе. Я просто оказался в достаточно сложной ситуации, в которую вы всё равно не поверите, даже если я вам расскажу. Однако…
Эрнест сделал выжидательную паузу и продолжил заговорщицким тоном:
– Если вас интересует борьба с нечистой силой…
Сомнения Хосе Ортеги разрешились в один момент.
– Да, я согласен! – И он снова перекрестился. Едва ли кто-либо в наше время, в век информационных технологий, столь же решительно, очертя голову, бросался навстречу смертельной опасности, исходящей от необъяснимых и вызывающих ужас сил Тьмы. Этим жалким глупцом стал Хосе Ортега.
3
Бартоло Фрага проснулся с первыми лучами солнца. Как всегда, светило вырвало его душу из мира сновидений лучше всякого будильника: яркий, золотистый свет, не имеющий ничего общего с мертвенно-бледным свечением электрических ламп, и мягкое тепло сами по себе оживили организм. Так, в одном ритме с солнцем и луной, живут дикие звери, и местре Мауро приучил своих учеников, лучшим среди которых являлся Бартоло, жить точно так же. Природа сама знает, когда ей проснуться – простая истина этих слов воспринималась не умом, но самим телом Бартоло.
Потянувшись после сна, он прошёл в ванную комнату – крохотное помещение площадью около двух квадратных метров – и принял холодный душ. То, что Бартоло называл душем, едва ли имело что-то общее с водными процедурами, к которым привыкли изнеженные туристы и обслуживающие их кариоки2. Он просто вылил на себя ведро холодной воды и, натерев всё тело хозяйственным мылом, вылил второе ведро. Махровое, с небольшой дырой на одном из концов, полотенце, выполнило несколько движений, стряхивая влагу – и с водными процедурами было покончено.
Фыркая, освежённый Бартоло, прошёл на кухню, такую же крошечную, как ванная. Даже молодой и стройный юноша, в результате многолетних занятий капоэйрой обладавший завидной гибкостью и координацией движений, с трудом здесь управлялся. Любое неосторожное движение грозило падением многочисленных стеклянных баночек со специями, чашек и тарелок, в обилии загромождавших настенные полки.
Справа
Кариока – житель Рио-де-Жанейро.
