музыка и такие выражения, о существовании которых молодые люди и подозревать не могли. Вдобавок соседи имели обыкновение свешиваться прямо во двор, когда их рвало с перепою, а происходило сие настолько часто, что передвигаться по двору приходилось перебежками и сторожась. Анатолий даже предложил ходить под зонтами, однако зонтов стало жалко.
Тем временем наступили вакации. Большинство приятелей Анатолия разъехались по домам или по дачам. Он задержался, потому что свел роман с Галочкой – очень миленькой молоденькой проституткой, которая взяла на себя труд не только лишить его невинности, но и продолжать просвещение.
Однако два события заставили Анатолия покинуть квартиру в Казачьем переулке. Во-первых, из тюрьмы вышел Галочкин «кот», славившийся своей ревностью и буйством. Галочка очень боялась за Анатолия и умоляла его переехать. Он все тянул, не желая показаться трусом, но как-то раз случилось вот что. Жилец третьего этажа заснул с папироской в кресле. Оно загорелось. С перепугу или спросонья он не нашел ничего лучшего, как выкинуть кресло во двор, причем едва не убил при этом проходившего под окном Анатолия. Кресло рухнуло буквально перед его носом! Он воспринял это как знак судьбы и покинул Казачий переулок. Оставаться в Петрограде не хотелось ни в коем случае. Родители отдыхали на даче в Териоках.
Анатолию было немного странно, что они не одолевали его письмами и телеграммами с требованием приехать. Ну что же, видимо, начали наконец считать его взрослым и самостоятельным человеком, решил Анатолий и дал телеграмму о своем приезде. Он выехал ближайшим поездом, благо они ходили теперь в Териоки частенько.
Война с германцами шла уже почти два года, к ней успели привыкнуть, с ней даже освоились и некоторым образом сжились. Общий налет тревоги присутствовал, конечно, однако все старательно делали вид, будто все в порядке. Ведь на дворе лето… Надо им насладиться, несмотря ни на что!
В Териоках на перрон высыпали столичные пассажиры в коломянковых или полотняных костюмах, дамы в легких платьях. Все спешили сойти – поезд стоял не более пятнадцати минут, потом следовал в Гельсингфорс. Встречающих тоже было предостаточно. Некоторые, жившие подальше от станции или имевшие тяжелый багаж, рассаживались в брички; те же, чьи дачи находились поблизости, шли, перейдя железнодорожное полотно, пешком по улице Виертотие – Большой дороге, – растекаясь в боковые улочки и переулки.
Среди них был и Анатолий с сундучком своих пожитков на плече. Он отлично знал дорогу к отцовой даче, однако же Дмитрий Ильич Башилов все же прибежал встречать сына, хотя и опоздал к приходу поезда.
– Почему приехать-то решил? – спросил он вместо приветствия.
Анатолий опешил:
– Ты что, не рад?
– Рад, конечно, – улыбнулся отец, словно спохватился. – Просто неожиданно как-то…
– Да вот так вышло, – пожал плечами Анатолий, чувствуя себя непрошеным гостем.
