попытался отказаться. Должно быть, предчувствовал, что пить в компании офицера и альты всё равно, что дразнить спящего льва: удовольствия никакого, зато страху натерпишься3. Но что он мог противопоставить моему молодецкому напору? Короткая попытка отговориться закончилась аккурат тогда, когда альта рядом со мной продемонстрировала ему своё недовольство. Пришлось мужику соглашаться. Эксперимент начался.
Спустя полчаса откровенной пьянки, Виктория выразила своё неудовольствие уже мне, пришлось сбавить обороты. Её взгляд… не сулил ничего хорошего пьяному, неспособному выполнить супружеский долг – как его понимает альта – мужчине. Ещё и это покалывание стилета в бедро… Одним словом, взгляд альты был предельно красноречив. Но спиртное сделало своё дело, трактирщик раскраснелся, осмелел, проникся моими байками про жизнь на границе. Теперь он был достаточно открыт для серьёзного разговора.
– А чем живёте вы, господин Вернен?
– Я? Да что я… Живу своими посетителями. Это так волнительно: иметь среди посетителей всех лучших людей города. Сам приобщаешься к их могуществу, знатности. Мне ничего больше не нужно от жизни – только довольство посетителей. Они платят за моё усердие расположением и звонкой монетой, – разливался соловьём хозяин. Даже Виктория заслушалась, видно, он говорил то, что думал… по крайней мере, в данный момент.
– Вы так уважаете своих посетителей?
– О да! Господин эль Дарго, я по-настоящему счастлив, только если они довольны!
В общем, резоны хозяина были чисты и благородны. И понятны. Он был на своём месте, им и жил. Пора было заканчивать посиделки, а то женщина рядом со мной уже проявляла признаки беспокойства. Едва мы поднялись из-за стола, она тут же вцепилась в меня, но повела не в спальню, как я ожидал, а на… задний двор. Следующие полчаса воительница с каким-то мстительным удовольствием гоняла меня по площадке одним единственным когтем, с которым не справлялись оба моих клинка. Она легко опрокидывала меня в бочки с водой, заставляла уходить с линии атаки перекатами – аккурат в стойла, не отличавшиеся чистотой, возила в грязи за постройками. Лёгкое опьянение почти не мешало рефлексам, даже помогало им, окончательно выключая голову. По завершении импровизированной тренировки я был трезвым, аки стёклышко, но окончательно загнанным. Зато теперь можно было обмыться в ближайшей бочке и отправляться в спальню. Не знаю, как мой долг без пяти минут семейного мужчины, но альта уходила с заднего двора с чувством выполненного долга примерной жены: у неё было своё представление о роли женщины в семейных делах.
С альтой под боком было хорошо во всех отношениях. И тепло, и мягко, и волнительно. Все мысли вылетали из головы, оставались только эмоции нереальной, запредельной силы. Волны нежности накатывали, словно на трепещущий средь водной глади плот. Иногда мерное движение волн нарушалось, над безбрежным океаном закручивались спирали смерчей,
Армейская поговорка, на тему: почему в армии лучше не пить. В реальности там вместо «дразнить» используется другое слово. Ну, кто знает, тот поймёт. Для несведущих намекну: в армии не используются мягкие, щадящие обороты; здесь признаётся только старый добрый русский мат, помноженный на пошлость.
