style="font-size:15px;"> Юрий Владимирович перевёл взгляд в сторону окна, где пастухи всё же сумели организовать кудрявых домашних животных и увести их с дороги. Можно было продолжить движение по направлению к лагерю. «Белые» братья внимательно слушали нашу перепалку, но больше в спор не вмешивались. Значит, признали, что в моих словах прозвучал относительный резон.
– А когда ещё не изобрели фотоаппарат, художники рисовали портреты, и это дало колоссальный импульс развитию живописи, – вдруг неожиданно, как $ из табакерки, брат George возобновил прерванную тираду. – А сейчас?! Зачем утруждать себя? Щёлк – и готово!
– Согласен, – ВПС даже кивнул от неожиданности. – А ты в театры ходишь, хотя б иногда? Изобрели звукозапись, большинство поют под «фанеру», но разве от этого опера умерла или стала хуже? Разве балет умер? Или с изобретением кино прекратилось живое общение актёров со зрителем? Может, музыканты перевелись в Датском королевстве? Мы сейчас едем не на лошади, а на лошадиных силах, но разве их перестали разводить? Их становится меньше, согласен, некоторые особи вообще вымирают, но ведь и динозавры вымерли. И птеродактили.
– И что, это хорошо? Ты рад этому? – Юрий Владимирович просто брызнул слюной.
– От моего мнения по этому поводу мало что зависит. Согласись?
Брат George снова тупо уставился в окно, словно в экран монитора, ища подходящий ответ.
– Научно-технический прогресс не остановится, если какой-то локальный индивидуум будет испытывать от этого дискомфорт, – решил я ему подсказать. – Времена не выбирают, в них живут и умирают. Когда родился, тогда и пригодился. Господь создал этот мiръ, и не нам обсуждать Его промысел. Будет нужно – будем снова питаться кореньями и охотиться на мамонта. Ездить на лошадях или носорогах, летать на гусях, плавать на дельфинах.
А пока нужно воспринимать мiръ таким, какой он есть. Если хочешь его изменить, то сначала попробуй изменить ничтожную частицу этого мiра – самого себя. К примеру, попробуй обойтись сегодня без ужина или вечерних посиделок. Завтра начать новый день с молитвы или даже с утречка в храм сходить. Не пойдёшь ведь? А хочешь… Не надорвёшься?
Иномарка прогромыхала по колдобинам высохшей до каменного состояния наезженной колеи и въехала в расположение лагеря. Между двух платанов расположилась ещё одна вишнёвого цвета «кобылица-златогривица», а у самого склада отливало синевой допотопное изделие Рижского автомобильного завода. Чуть в стороне от лагеря вальяжно разместились ЗИЛ-157 с кунгом и ещё более допотопный самосвал ГАЗ-51. Справа под кустом едва заметно примостилась «Таврия» времён очаковских, в открытом капоте которой по пояс «утонул» мужичишка богатырского телосложения. Если это был её хозяин, то странно, как он в ней помещался.
– Да уж, теперь я понимаю, откуда такие ностальгические нотки по прошлому, – моя тирада заставила Юрия Владимировича заулыбаться. – С таким металлоломом
