позволил Сталину одурачить себя и пошел на недальновидные уступки. Но было бы правильнее сказать, что на самом деле сам Сталин упустил шанс завладеть всей Германией, наложив вето на немедленное взятие Берлина.
Как мы уже видели, разделение Германии на зоны оккупации было решено заранее, в результате принятия плана Эттли – как временная мера, основанная на чисто военных соображениях. Тем не менее этот условный военный план привел к политическому разделу страны. Еще до Ялтинской конференции русские стояли на берегах Эльбы, а Берлин находился так далеко от границ западной зоны, что о присутствии войск союзников в столице практически не упоминалось до самого конца войны. Что касается гарантированного доступа в Берлин, которого жаждали западные державы, то русским в Ялте оставалось только заявить, что их не интересуют проблемы, не входящие в повестку дня. Из всего этого можно сделать вывод, что западные союзники, игнорируя военные реалии, позволили ввести себя в заблуждение. Хотя в то время тема доступа в Берлин являлась чисто военным вопросом. Что подтверждали напряженные отношения американцев с британцами по поводу портов Северного моря и с Францией относительно контроля над автотрассой Франкфурт-на-Майне – Мюнхен. В тот момент, когда войска Сталина находились почти в 40 милях (около 65 км) от Берлина, а американские армии все еще на противоположном берегу Рейна, свободный доступ в Берлин не считался таким уж важным вопросом. Более того, упорно придерживаясь сверх меры преувеличенной оценки военной мощи Германии, американский Комитет начальников штабов был убежден, что окончательной победы над Германией можно добиться только при помощи русских.
Продолжая подобные спекуляции, мы заодно могли бы заинтересоваться, что произошло бы, если бы Сталин, до того как пригласить в Ялту Рузвельта, сказал Жукову: «Чем вы там занимаетесь? Готовитесь к наступлению на Берлин? И когда начнете? В течение пяти дней? Превосходно…»
Если бы советские войска достигли Берлина в самом начале февраля, Гитлеру со товарищи пришлось бы скрыться на юге, чего они не сделали в апреле, и, что более важно, перед Красной армией была бы открыта вся Германия. И можно было бы не беспокоиться об «Альпийской крепости» Гитлера, а двинуться прямо на индустриальный центр Германии. Захватив в руки все самые ценные призы, стал бы Сталин придерживаться договоренностей плана Эттли? Довольствовался бы он меньшим, чем то, что мог получить?
Задолго до Ялтинской, даже до Тегеранской конференции Черчилль провел немало бессонных ночей в мыслях о том, что Красная армия может двинуться западнее Вислы. Что касается пересечения ею Эльбы, то он не остался бы в стороне. Насколько радикальные контрмеры принял бы Черчилль, зависело от поддержки американцами того, что он мог предпринять. Нам известно, как далеко Черчилль был готов зайти, поскольку он публично признал, что перед концом войны лично приказал Монтгомери сохранить немецкое вооружение на тот
