Великому и могучему утесу.
Он отобрал у Хайры мнемокристаллы и после нескольких неудачных попыток пристроил их у себя на лбу. Антон сейчас же сказал:
– Немедленно отпусти этих людей, заслуживших свободу.
Начальник с удивлением посмотрел на него.
– Ты не можешь говорить так, – сказал он. – Я прощаю тебя, потому что ты низкий и не знаешь слов. Ступай. И принеси также письмо и чертеж. – Он повернулся к копейщикам, которые почтительно ему внимали и заорал: – Ну что вы тут стали, труполюбы? Нечего вам обнюхивать их штаны. Штаны всех людей, кто разговаривает со мной, воняют одинаково. За работу! Гоните эту падаль в котлован. Гей! Гей!
Копейщики загоготали и трусцой побежали по улице, гоня перед собой бывших освобожденных. Начальник дружелюбно хлопнул Хайру по уху и велел ему убираться. Хайра, шатнувшись от удара, юркнул в дверь. Оставшись один, начальник посмотрел на небо, посмотрел на хижины, протяжно, с прискуливанием зевнул, посмотрел на глайдер, лениво отхаркался, и, глядя в сторону, сказал скучающим голосом:
– Делайте, как я указал. Возвращайтесь в свой дом, принесите мне сюда все варенье и всю другую еду и идите в котлован, если хотите жить.
Вадим смотрел на эту громадную грязную фигуру и испытывал странную слабость во всех членах. У него было такое ощущение, как будто он во сне пытается взобраться на скользкую отвесную стену. Антон пробормотал рядом:
– Смотри, Димка, смотри хорошенько. Это тебе не мальчишка Хайра.
– Не могу, – странным бесцветным голосом сказал Саул. – Я его сейчас удавлю.
– Ни в коем случае, – сказал Антон.
Начальник гаркнул в открытую дверь:
– Зажарь мне мяса, Хайра, труполюб! И согрей ложе! Я сегодня весел. – Потом он встал к глайдеру боком и, глядя на горы, заговорил, подняв грязный указательный палец: – Сейчас вы еще неразумные и окаменели от страха. Но вам надлежит знать, что впредь, разговаривая со мной, вы должны согнуться в пояснице и прижать руки к груди. И не смотреть на меня, потому что вы низкие, и взор ваш нечист. Сегодня я вас прощаю, а завтра прикажу избить древками копий. И еще вы должны помнить, что самая высокая добродетель состоит в повиновении и молчании. – Он сунул указательный палец в пасть и стал копаться в зубах. – Когда вы вернетесь сюда с вареньем, письмом и чертежом, вы разденетесь и оставите все на крыльце. Я не выйду к вам. Потом пойдите в хижины и обдерите там рубахи с мертвецов. Две рубахи брать нельзя. – Он вдруг заржал. – А то вы вспотеете на работе. Можете взять рубахи и с живых, но только с тех, у кого золотые ногти…
В полуоткрытую дверь просунулся Хайра.
– Все готово, светлый и сильный, – сказал он.
Начальник продолжал:
– Ваша судьба будет легка. Великому и могучему утесу нужны люди, умеющие двигать машины. Ибо будет же, наконец, война за земли, которые ему принадлежат! И тогда Великий и могучий утес, – он поднял указательный палец, – сверкающий бой, с ногой на небе и ногой на земле, живущий, пока не исчезнут машины…
– Гад! – оглушительно рявкнул Саул. Над ухом Вадима тускло блеснул вороненый ствол скорчера.
