Как вы сказали?!
Медсестра. «Машкины блюдца».
Юровский. Так их называл – кто?! Ваш отец?!
Медсестра. Да. Лежите смирно, чщ-щ-щ…
Юровский. А кем он был, ваш отец?
Медсестра. Да я и не видела его почти… Он погиб в Гражданскую, где-то на Урале…
Юровский. На Урале?!
Медсестра. Где-то там… Не знаю даже место… Я была совсем маленькой, а он… Он… Помню, как он целовал меня, щекотал усами и бородой, у него была такая небольшая борода, я потом видела на фото…
Юровский. Борода, да, борода… А как звали вашего отца? Случайно, не Николаем?
Медсестра. Откуда вы знаете?
Юровский. Я?! Я?! Я-а-а-а-а!!!! (кричит, бьется – Медсестра в ужасе отпрянула, – но вдруг застывает) Вы знаете, Мария, кто я такой?
(Медсестра растерянно качает головой в отрицании, затем начинает перебирать историю болезни)
Юровский. Не трудитесь. Меня зовут Яков Юровский, и я…
Медсестра. Тут написано. Вы – директор Политехнического музея.
Юровский. Это сейчас. А когда-то раньше я… Мария, однажды я убил нескольких людей. Несчастных людей, запутавшихся людей – и невинных людей. Нет, я, конечно, убивал не только невинных, я убил даже одного страшного злодея, ужасного человека… Вы хотите знать, кого я убил?
Медсестра. Да что вы такое говорите? Это у вас бред…
Юровский. Никакой это не бред. Мария, так скажите мне – вы хотите знать, кого я убил?
(Медсестра завороженно смотрит на него – между Юровским, глядящим на нее безумным взглядом, и ею самой возникает напряженное пространство долгой-долгой паузы)
Юровский (четко, громко, ясно, без тени боли в голосе). Мария, я убил человека, которого звали так же, как и вашего отца. Я убил последнего русского царя. Я убил Николая Александровича Романова, Николая Кровавого, Николая Второго.
Медсестра (всплеснула руками). Ах!
(Ее фигуру резко перестают подсвечивать – на секунду мы видим Юровского одного на сцене, но это длится лишь секунду – потому что немедленно из боковой кулисы появляется Гаврила. На нем – докторский халат, наброшенный поверх старой одежды – какая-то нелепая кофта, грязные штаны и стоптанные сапоги)
Гаврила. Подумаешь, убил и убил. Эх, касатик, коли бы я тебе рассказал, кого я поубивал – что в гражданскую, что в империалистическую, – ты бы не поверил. Подумаешь, царя убил! Эка невидаль. Я, может, тоже, и царей убивал, и министров ихних, но молчу, не кичусь. Царя он убил, нашел, чем хвастать.
Юровский. И в мыслях у меня не было хвастать.
Гаврила. Ну а чем ты тут тогда занимаешься? Хвастаешь-хвастаешь, точно тебе говорю (садится на кровать Юровского, достает папиросы) Курить хочешь?
Юровский. Тут нельзя.
Гаврила. Тут, мил человек, теперь все можно, тем более – тебе.
