трудом высвободилась из его объятий.
– Ты горячая, – шепнул он мне, прежде чем отпустить.
Я чуть не ляпнула ему: «А ты мерзкий», но вовремя спохватилась и лишь загадочно улыбнулась. Кроме того, мне пришлось говорить комплименты нескольким парням и целовать в щеки девчонок. Это я с легкостью пережила. Однако после простых поцелуев было решено устраивать настоящие поцелуи – девчонки их называли французскими. И я, уже порядком устав и от нетрезвых рож, и от сигаретного дыма, и от бесконечных воплей, напряглась. Целоваться по-французски непонятно с кем не хотелось. Да и вообще я не собиралась ни с кем целоваться! Зато остальных идея затянула. Такие поцелуи чередовали с простыми обнимашками и комплиментами.
Первыми были Петров и Ленка. Петров сиял, как начищенный пятак, а Ленка кисло на него смотрела, явно не обрадовавшись такому выбору бутылочки. Но поделать ничего не могла. Под всеобщий смех она зажмурилась, и Петров присосался к ней, как комар. Подруга с трудом отпихнула его от себя секунд десять спустя. Она вернулась ко мне, ругаясь и вытирая рот тыльной стороной ладони, а мальчишки гаденько посмеивались. Петров приосанился. Идиот. А тут еще и Серебрякова гладит Матвеева по волосам. Тоска.
Каждый раз, когда бутылочка стремительно раскручивалась в круге, я молилась, чтобы она не остановилась на мне. Мне действительно было страшно, неловко и противно, но вот так просто взять и уйти я не могла. Я не проиграю Клоуну. Раз он тут, то и я останусь до конца.
В какой-то момент выпало так, что поцеловаться должны были два парня – Матвеев и какой-то рыжий тип из параллельного класса. Такая перспектива обоих не обрадовала, зато ужасно рассмешила остальных.
– Матвеев, целуй тогда не Женьку, а ту девчонку, которая сидит ближе всех к нему! – скомандовала Таня, чувствуя себя хозяйкой вечеринки.
Ближе всех сидела Каролина. Я напряглась. Матвеев должен будет поцеловать ее – по-настоящему. Зато как воспряла духом Серебрякова. Да и Клоун заулыбался. Они встали друг напротив друга: хрупкая голубоглазая Каролина, по плечам которой струились чуть тронутые волной золотистые волосы, и широко расправивший плечи Даня, чьи каштановые волосы закрывали лоб и немного падали на серые, чуть прищуренные глаза. Я вынуждена была признать, что смотрелись эти двое хорошо, но вот объяснить это своему сердцу, которое зачастило от непонятного волнения, я не смогла. И не отрывала от парочки взгляда.
Даня немного помедлил, потом под одобрение мальчишек взял лицо Каролины в руки, склонился и поцеловал, заставив ее закрыть глаза. Ее тонкие пальцы скользнули по его предплечьям. Кажется, им обоим нравилось происходящее. Я отвернулась. А они все целовались и целовались. И остальные подбадривали их, словно они были реальной парочкой. Моя ненависть к Матвееву становилась все сильнее.
Когда я повернулась, они все еще целовались – с каким-то взрослым напором. И когда отстранились, я поняла, что грудная клетка Клоуна вздымается глубже обычного.
