имущественных отношений. Так, исследователи зафиксировали возникновение ограничений женских прав на землю в конце XVI в. после утверждения поместной системы, однако их выводы оказались достаточно противоречивыми. Если И. Левин и Э. Клеймола (а также и Н. Пушкарева – ведущий специалист по женской истории в нашей стране) указывали на ухудшение в связи с этим социального статуса женщин, то Дж. Вайкхардт, Д. Кайзер и С. Леви подчеркивали чрезвычайно активную их роль в управлении своей собственностью. А Валери Кивелсон переместила центр дискуссии в другую плоскость и продемонстрировала, как провинциальное дворянство обходило закон для достижения своих целей – сохранения имущества в семье15. Следует отметить, что к середине XVII в. государство вновь расширило имущественные права женщин, введя в поместную систему приданое и вдовью долю, и эта тенденция сохранялась и позднее, коснувшись затем и купеческого сословия (90, с. 364).
Судебные материалы позволяют сделать определенные заключения относительно правового положения полов в Московии. Характерно, что женщины и мужчины были в общем и целом равны перед законом, они на равных могли выступать истцами и свидетелями в суде, а также заключать контракты. Специфически женским было такое преступление, как убийство младенца, но по сравнению с западноевропейскими нормами каралось оно в XVI–XVII вв. не очень жестоко. Своеобразно относились на Руси и к колдовству. Его связывали не с одержимостью дьяволом, а только со знахарством и магией, причем большинство обвиняемых в Московии XVI–XVII вв. были мужчины, как правило знахари. Таким образом, на Руси отсутствовало такое характерное для Западной Европы явление, как «охота на ведьм» (90, с. 367).
Особая тема исследований допетровской Руси – духовность и религиозная жизнь, в которой женщины играли немаловажную роль, особенно в том, что касалось формирования местных культов и соблюдения ритуалов. Так, предварительный анализ русских средневековых агиографических источников позволил И. Тире предположить наличие специфической «женской» духовности в Московии, что нашло свое отражение в особых традициях почитания некоторых святых. Автор отмечает, что русские женщины отдавали предпочтение культу Богоматери, поскольку они идентифицировали себя с ее ролью заступницы (129). Большую роль в формировании специфически «женской» святости играла такая особенность православной теологии, как признание важности «добрых дел», а центральное место в характеристике русских женских святых занимало «служение»: своей семье и людям или, если речь шла о членах царской семьи, – своей стране. Милосердие, христианская любовь к ближнему, забота о больных и убогих – преобладающая тема, формирующая стереотип женской святости на Руси, хотя иногда святые мученицы могли приобретать и некоторые маскулинные черты (как, например, Марфа Борецкая, см.: 93). Гендерные стереотипы играли важную роль в развитии женского благочестия в средневековой Руси, и вплоть до середины XVII в., пишет И. Тире, православная
